— Да где одинаково, Трофим! — искренне возмутился тот, кого назвали Кренделем. — Яшка после трех глотков отрубился, а мне еще пришлось весь котелок добивать.

— Это каких еще таких трех глотков! — крикнул Яшка в свой черед.

Доказать ему свою правоту не дал Аникин. Почувствовав, что пришла его очередь встревать в дискуссию, он вновь взял жесткий командирский тон:

— Ладно, моряки-подводники. Вам бы только баркасы править по коньячным волнам. А по сему хорош спорить. О завтра думать надо. Днестровской водицы много, всем нахлебаться хватит…

А смекалки штрафникам действительно было не занимать. Только наклон она имела в одну сторону: чем бы поживиться. Сразу по прибытии к траншеям Аникин опять провел построение. Его отделение, все девятеро, выстроились отдельно, через траншею, напротив штрафной группы. Провели перекличку. Учитывая марш-бросок, Андрей предложил составить из числа вновь прибывших группу добровольцев из пяти человек. Они должны были отправиться в село на поиски досок, бревен и всего прочего, что держится на воде.

С десяток грязных, заросших щетиной вояк тут же вызвались. Трошка был среди них. Переглянувшись с товарищами, он тут же предложил Андрею осмотреть разрушенные взрывами дома на предмет заборов, плетней и деревянных балок. Аникин сразу учуял, куда ветер дует.

Вопрос о возможном использовании материалов из разрушенных домов комбат лично решал с сельчанами. Старики указали хаты, откуда можно было взять плетни и заборы. Многие из сельчан сами взялись помогать солдатам. Кто-то выделял древесину из уцелевших после суровой зимы запасов. Были даже такие, кто разрешал спилить на плоты черешни или вишни из собственного сада.

В тоне, которым Трошка заговорил о разрушенных хатах, запахло мародерством. Насчет этого приказ по батальону был непререкаемо суров: за малейшие факты такового — расстрел на месте. Аникин, зная о нравах, царивших в штрафных подразделениях, решил не искушать судьбу и не испытывать темные инстинкты испытуемых. С них хватит и того, что ждет впереди.

— Предложения здесь озвучиваю я, товарищ сержант… — оборвал его нескончаемый речевой поток Андрей. — Я отберу пять человек, они пойдут со старшим сержантом Бондарем и рядовым Зайченко. Туда, куда укажут. В стороны не шастать. Ясно?

Аникин решил пойти на хитрость, чтобы подстраховать себя.

— Вы прошли маршем около сотни километров. Вам требуется отдых… Вам нужно привести себя в порядок, — начал Аникин. — Как известно, пехота — царица полей и в плане пеших многокилометровых прогулок будет повыносливее. Кто — из бывших пехотинцев? Шаг вперед…

Вышли шестеро. Ни Трошки, ни его дружков-остряков среди них не было. Обычные парни, видно, что в штрафную угодили из строевых частей. «Что ж, — подумал Андрей, — вполне достаточно». Похоже, план сработал. Андрей рассудил просто. Надежнее будет, если в село под началом Бондаря отправятся штрафники не из бывших уголовников, а армейские. Однако устраивать допрос, вроде «Как ты попал в штрафную и за что?», Аникин ни за что не хотел. Он прекрасно знал, что в самих штрафных ротах разговоры об этом вести не принято. О провинностях и преступлениях, за которые солдат загремел в штрафную, как правило, знали командир роты и офицер-делопроизводитель. Конечно, уголовники на общем армейском фоне выделялись, но сейчас, второпях, разобраться, где бывший зэк, а где армейский, было трудно. Вот Андрей и пошел на хитрость, придумав вопрос с пехотой. Уж наверняка из четырнадцати кто-то да окажется из бывших пехотинцев. Расчет Аникина оправдался, да еще с лихвой.

— Богдан Николаич, — окликнул старшину Аникин.

— Я, товарищ командир!

— Принимай команду. Подымитесь в село, к деду Гаврилу. Помнишь, Богдан Николаич, где старик обитает.

— А як же шь. Хибо его подвал можно забуть.

Услышав про подвал, Трошка тут же взвился на месте:

— Товарищ старшина! А как же мы? Я ж доброволец в команду…

— Отставить истерику, сержант. Остальные приступят к водным процедурам и будут готовиться к ночлегу. Кто жаловался, что хлопцы намаялись?

Известие о помывке оживило штрафников. Сразу пошли разговоры о недельной грязи и вшах и о том что хорошо бы постираться. Уже и Трошка не особо рвался в группу заготовителей.

Помывочную разработал старший сержант Бондарь, он же ее и сколотил во дворе хаты, где разместилось ротное начальство. Собственно, это была дощатая кабинка на манер тех сооружений, куда обычно на селе ходят «до ветру». Тут же, в огромном чугунном котле, на костре грели воду, набранную из колодцев, разводили ее в дубовой бочке из-под вина ведер на пятьдесят. Установленная, как памятник чистоте, на уровне потолка кабинки, после нехитрой манипуляции с вытаскиванием деревянной втулки она давала внутрь струю чистой горячей воды. Вскоре другие роты и даже отдельные взводы соорудили у себя бочковые душевые по такому же принципу.

В первой роте, не сообразив, что к чему, затеяли банный день среди бела дня. Дым от костра привлек внимание фашистского гаубичного расчета. Ветра не было, и ровный столб дыма, вертикально поднявшийся на северной окраине села, стал идеальным ориентиром для немецких корректировщиков огня.

Выстрелы, пущенные один за другим, накрыли мывшихся, оставив от целого отделения мокрое место. После этого комбат настрого приказал баню устраивать только по ночи, а котел для нагрева воды прятать за хатой или прочими постройками, чтобы пламя в темноте не было видно с того берега. Все эти меры безопасности Аникин не поленился довести до штрафной группы.