Этрих растерялся. Он не знал, что делать. Она продолжала ласкать его, а слезы градом катились по ее щекам, заливая его грудь. Она плакала все горше, и движения ее становились все быстрее и неистовее. Он чувствовал, что это не слезы экстаза, но в то же время она рыдала и не от отчаяния. Он не понимал, что с ней творится. А она плакала взахлеб и дарила ему себя с такой безумной щедростью, что ему стало трудно себя контролировать.

Но вскоре ритм ее движений полностью захватил его, сознание отключилось, и он весь отдался чувству. Этрих потерял контроль над собой, чего с ним прежде не случалось ни разу. С него словно свалились невидимые путы, и он впервые ощутил себя свободным. Это было ни с чем не сравнимое чувство.

И вдруг до слуха его донесся голос Изабеллы — высокий, пронзительный. Она говорила быстро, сбивчиво, захлебываясь, и ее неразборчивые слова звучали словно из какой-то необозримой дали. Когда же экстаз ее достиг пика, она выкрикнула: «Мой Ааауууммм!» Ее оргазм все длился и длился, и она продолжала тянуть это «уммм» на одной ноте, и Этриху стало казаться, что это никогда не кончится.

А после, когда она, сладостно опустошенная, вернулась на землю, когда ее пальцы, сжимавшие его плечи, разжались, они посмотрели друг другу в глаза и прочитали там обещание всего, чем только могут одарить друг друга любящие мужчина и женщина. В этот миг оба испытывали неизведанную полноту жизни, потому что принадлежали друг другу без остатка. В чувстве, охватившем их обоих, было нечто мистическое, потустороннее. Они знали, что подобного им больше, может быть, и не доведется пережить.

Этрих, как только у него восстановилось дыхание, сказал, что несколько мгновений тому назад они подарили жизнь существу, которое принадлежит им безраздельно и в то же время от них не зависит. Оно обитает на земле, и жизнь его продлится до тех пор, пока живы они оба. Изабелла однажды читала стихи, в которых говорилось о чем-то подобном, но она об этом тогда промолчала — была слишком потрясена пережитым.

Он смущенно спросил, что означает «Мой Аумм». Изабелла взглянула на него с искренним недоумением, и тогда он пояснил, что имел в виду.

— Не знаю, откуда это взялось, Винсент. — Она провела влажной горячей ладонью по его щеке. — Может быть, это его так зовут — то существо, которому мы дали жизнь. Наверное, оно и есть мой Аумм. Наш Аумм.

С того самого момента эти слова стали для них священными. Изабелла никогда больше не повторяла их в минуты страсти. Они произносили их, только когда вспоминали ту ночь. Оба сошлись на том, что это был единственный мистический опыт, который им выпало пережить вдвоем.

Открыв дверь, Коко поморщилась. В нос ей ударили резкие, неприятные запахи — горячего асфальта и выхлопных газов. Винсент как-то сказал ей, что ему они очень нравятся. Здание находилось неподалеку от скоростной магистрали — до слуха Коко доносился монотонный гул автомобильных моторов. Дойдя до парковки, она стала оглядываться в поисках Этриха. Поскольку все происходило в его сне, окружающий мир жил по его правилам. В нескольких метрах от парковки двое длинноволосых мальчишек в форменных школьных пиджаках лупили взрослого Ричарда Кросса, который жалобно канючил:

— Я больше не буду! Клянусь, никогда здесь не появлюсь!

Но мальчишки его не слушали. Облокотившись на капот огненно-красного «ягуара», две старшеклассницы с сигаретами в руках наперебой пели хвалы крутому парню Винсенту Этриху. Коко подошла к ним, пробравшись между автомобилями, и спросила, не видали ли они его. Девчонки кивнули влево и продолжили свой разговор.

— А так он тебе делал? А вот так?

Коко подумала, что ведь и правда Винсент потрясающе целуется. И вообще он непревзойденный любовник. Он как-то признался ей, что по опыту знает — большинство женщин в постели оставляют, что называется, желать и при этом страшно себя переоценивают. Коко затруднилась бы сказать, хороша ли она в постели. Но одно она знала точно — ей там очень нравилось. В отличие от Винсента, ей было жаль расставаться с земной жизнью, ее многое к ней привязывало. В частности, секс.

Медленно бредя по парковке в том направлении, которое указали ей девушки, она принялась насвистывать мелодию из «Звуков музыки» [11] . Мюзиклы ей тоже очень нравились. Что же ей еще такого ему сказать, чтобы убедить вернуться в жизнь?

— Ничего.

Коко показалось, что это слово произнесла она сама, но вскоре обнаружилось, что она ошибалась. Прямо перед ней стоял ровный ряд автомобилей, и на капоте одного из них пристроился Бруно Манн собственной персоной. Нарушив инструкцию, полученную в парикмахерской, Король Парка вернулся в свой прежний вид и стал таким, каким его знал Этрих. Ему очень хотелось увидеть, какое у Винсента будет лицо, когда они встретятся и это ничтожество узнает, кем на самом деле является его коллега Бруно Манн.

— Привет, Коко.

Она застыла как вкопанная.

— Бруно, тебе здесь не место. Сомневаюсь, что Винсент хотел бы увидеть тебя в своем сне.

Он отвел руки назад и оперся ладонями о капот. И сладко потянулся.

— Верно. Но и тебе не следовало лезть в его мысли и выуживать оттуда всяких Ауммов. Так что у нас у обоих рыльце в пушку. Но я никому на тебя не донесу, если и ты обо мне станешь помалкивать. А еще, признайся, ведь ты потрясена тем, как я сюда попал? В кому незваному гостю проход закрыт.

— Зачем ты здесь? — Она быстро огляделась вокруг, проверяя, не прихватил ли он с собой еще кого-нибудь.

— Да с какой это стати я стал бы еще кого-то с собой тащить? Ведь у меня есть ты, малышка. — Последнюю фразу он пропел, хитро сощурясь.

Он читал ее мысли, что также было против правил, но она не могла этому помешать. А еще от него исходила сила, какой он прежде не обладал. И это ее пугало.

— Скажи, зачем ты здесь, Бруно?

Он широко осклабился:

— Хочу быть свидетелем последнего акта, полюбоваться результатами моих неусыпных трудов. Ты часом не слыхала, что меня назначили Королем Парка? Я теперь так силен, что могу делать все, что мне заблагорассудится. Круто, да? Но с Винсентом я и без этого справлюсь, ведь он намерен самоустраниться. Ты же сама слыхала, он сказал, что счастлив остаться здесь. Право, странное решение, после всего, что ему выпало.