Я успел отсмотреть, наверное, не более пятнадцати минут фильма, как заметил нечто, заставившее меня вскочить, вытащить кассету из видика и вставить вместо нее «Полночь приходит всегда».

Немного промотав пленку, я, наконец, нашел ту удачную сцену, где Кровавик входит в спальню молодой пары с небольшим магнитофончиком. Он включает его, и мы слышим очень громкие, безошибочно узнаваемые звуки, производимые людьми, которые весело проводят время в постели.

— Он стащил это у меня!

Долой стрейхорновскую кассету, снова вставляю свою — грегстоновскую.

День рождения пожилой женщины, поздний вечер. Ее муж выходит на улицу отлить, или, во всяком случае, так он ей говорит. В этот раз он не сделал ей никакого подарка, и женщина ужасно расстроена. Внезапно снаружи доносятся негромкие звуки оркестра Бикса Бейдербекке, наигрывающего «Теперь это мой секрет». Женщина, немного испуганная, но, тем не менее, одолеваемая любопытством, встает и подходит к окну. Ее супруг стоит посреди лужайки на коленях у граммофона, который он купил ей на день рождения.

— Будь я проклят! Он ведь стянул это из «Нежной кожи»!

Я снова поставил его фильм и еще раз просмотрел сцену с магнитофоном. То же самое голубоватое и ослепительно-белое освещение, тени Пола Делво, точно так же обставленная комната… В общем, обстановка и настроение сцены точь-в-точь, как у меня.

— Черт побери!

Что же еще он у меня спер? Впрочем, может это не совсем подходящее слово, и я просто зол на самого себя за то, что до сих пор не замечал плагиата? В принципе, режиссеры грабят друг друга не хуже пиратов, но сейчас мне почему-то было очень обидно.

Был уже час ночи. Когда в четыре часа вернулся Вертун-Болтун, я все еще смотрел «Полночь» и делал заметки.

— Почему ты мне ничего не сказал насчет анализов?

— Да я и сам не понимаю, что все это значит. У меня ремиссий было больше, чем подтяжек у Лоретты Янг.

— Но ты ведь слышал, что у Саши наметилось улучшение?

— Да. Уэбер, я понимаю, что, возможно, здесь существует связь, просто мне не хочется думать об этом. Вдруг все это окажется ерундой, и я радовался совершенно понапрасну.

Послушай, сегодня я был у друга, который болен СПИДом. И знаешь, что в нем больше всего вызывает жалость? Его надежда.

Он услышал, что в Чехословакии найдено лекарство на основе моркови. Или можно вернуться к летрилу — разумеется, если у тебя достаточно денег, чтобы смотаться в Мексику и полечиться у тамошних шарлатанов. Он как раз подумывает об этом. А еще у него есть друг, который прикидывает, не попробовать ли инъекции интерферона [122] в мозг, поскольку он слышал, будто так иногда удается вылечить бешенство. Ты можешь себе представить что-либо более безумное?

Так вот, я просто не хочу уподобляться этому парню, совершенно обезумевшему от надежд и самых странных возможностей. Первое время, узнав о том, что у меня рак, я вел себя вроде него, но напрасные надежды вовсе не те друзья, на которых стоит полагаться в подобной ситуации. Поэтому я постоянно и твержу Саше: можешь быть оптимисткой, но слишком не надейся.

— Не вижу разницы.

— Оптимисты знают, что умрут, но до самого конца повсюду ищут лекарство. Люди же, которые надеются, убеждены в существовании лекарства, нужно только его найти. Вот почему они так ожесточаются, когда осознают, что это не всегда так.

— Хочешь сказать, ты реалист?

— Черт, конечно же нет. Реалист, услышав диагноз "лейкемия”, понимает, что обречен.

Я рассказал ему об обнаруженном мною сходстве ряда сцен в фильмах Фила и моих собственных, а потом продемонстрировал ему несколько примеров. Он даже развеселился.

— Ну и что? Просто он сразу замечал удачные эпизоды.

На следующее утро, ни свет ни заря, меня разбудила Саша. Звонили из полиции. Оказалось, что это Доминик Скэнлан, который хотел узнать, не видел ли я Чарли Пита.

Кажется к тому времени я проспал часа два — не больше.

— Слушай, Доминик, какого еще, к черту, Чарли Пита?

— Да Никапли, умник. Это его настоящее имя. Так ты его видел?

— Нет, а что?

— А то, что вчера вечером он не вернулся домой, а сегодня утром не вышел на службу. На него не похоже.

— Но ведь вчера днем он был на репетиции.

— Мы знаем, но там его в последний раз и видели. Ладно, Уэбер, если что-нибудь выяснится, я тебе позвоню. Да, кстати, понравился он тебе как актер?