Но меня куда больше заинтересовал кинотеатр. Это была одна из тех маленьких довоенных киношек, которые строились еще в те времена, когда посмотреть фильм почиталось знаменательным событием. Увенчанные зубцами стены, медные дверные ручки и миниатюрные колонны создавали ощущение, что стоит субботний вечер, и ты, с билетами в руке и с подружкой в новых туфлях на высоких каблуках, медленно идешь по красному плюшевому ковру. Заведение явно знавало лучшие дни, однако до сих пор пребывало в довольно приличном состоянии и, как это в последние годы приспособились делать многие мелкие кинотеатрики, крутило старые фильмы. Афиша рекламировала фильм 1954 года «Новые лица» [135] .

— Заходите.

— Сюда? Так мы действительно идем в кино?

Он кивнул. Его приятели прислонили велосипеды к стене рядом с входом. Никто из них и не подумал навешивать замков или делать хоть что-то, чтобы обезопасить велосипед. Доверчивые души.

— Значит нам предстоит увидеть «Новые лица»?

— Нет, вы там всех уже знаете.

Мы бок о бок прошли через стеклянные двери мимо бронзовой стойки, где билетер обычно вручает вам остатки ваших билетов. Сейчас билетера не было, но все стены были увешаны афишами: афишами моих фильмов, афишами фильмов Фила Стрейхорна.

Проходя мимо афиши «Удивительной», Гамбаду указал на нее и заметил, что этот фильм нравится ему больше всего.

— Слушай, а как тебя зовут?

— Гамбаду сойдет. Можете так меня и называть.

Двое других стояли в дверях, удерживая створки открытыми. Когда мы прошли, они оба склонились в поклоне и широкими взмахами рук пригласили нас следовать дальше.

Свет в зале уже начал гаснуть, поэтому трудно было различить что-нибудь, кроме того, что в зале были и другие зрители, сидящие в разных местах.

— Где предпочитаете сидеть? Может, в серединке?

— Отлично.

Мы прошли мимо женщины, сидящей на откидном сидении в проходе. Я как мог внимательнее пригляделся к ней, но она явно была мне незнакома.

— Сюда. Ага, пролезайте в середину. Мы пробрались в самый центр среднего ряда. Я пытался сосчитать виднеющиеся там и сям головы зрителей и в общей сложности насчитал человек двадцать.

Играла музыка — основная тема «Полуночи».

Когда мы уселись, музыка тут же стихла и занавес, скрывающий экран, раздвинулся.

Изображение на экране было знакомым: Фил Стрейхорн со своим псом, сидящие на диване в гостиной и глядящие прямо в камеру.

Как ни странно, но что меня раздражало больше всего — даже невзирая на всех прочие несусветные сегодняшние события — так это огромное изображение Фила. Я много раз смотрел его по видео и уже привык к тому, что его лицо всегда соответствует размерам телеэкрана, а сейчас передо мной было лицо, занимающее целую стену, а ладонь Фила казалась величиной с кресло, в котором я сидел.

— Привет, Уэбер. Ну вот, наконец, здесь и сегодня ты узнаешь всю историю целиком. — Тут, видимо, услышав какой-то звук, он повернул голову и взглянул куда-то в сторону. Мгновением позже появилась Спросоня и уселась на диван рядом с ним. Они улыбнулись друг другу. Она вручила ему собачью галету, которую он тут же отдал Блошке. Они оба несколько секунд смотрели на шарпея, затем снова уставились в камеру. Фил улыбнулся.

— Из-за тебя, Грегстон, я проиграл пари. Что скажешь? Бедный старый пес только что съел свою последнюю галету. — Он почесал собаку за ухом. — Мы со Спросоней подумывали, не сделать ли из этого целый фильм, но потом я вспомнил, как сильно ты ненавидишь музыку Дмитрия Темкина и бесконечные титры, и мы решили все сократить до предела. Если хочешь, после того как я обо всем расскажу, могу показать видеозаписи. Я буду даже рад показать тебе, как все происходило на самом деле. Последний домашний просмотр — что-то вроде этого… О'кей. — Он глубоко вздохнул и наклонился вперед. — Давным-давно Венаск в присущей ему туманной манере предупредил меня, что это случится. Единственной возможностью для меня было приготовиться, чтобы, когда момент наступит, я, по крайней мере, не был бы застигнут врасплох. Я сделал что мог, но, как ты и сам знаешь, кто же может быть готовым к чуду?

Старик велел мне заниматься фильмами и посмотреть, что они мне дадут. Но «Полночь» принесла мне лишь деньги и славу, причем по совершенно ненормальным причинам.

Один из сидящих позади нас мальчишек вдруг громко свистнул и заорал:

— Скукотища!

Стрейхорн улыбнулся и кивнул.

— Ты совершенно прав. Интересно, Уэбер, а что ты вообще думаешь об этих маленьких засранцах, которые привели тебя сюда? Не догадался еще, кто они такие?

Гамбаду презрительно фыркнул в сторону экрана.

— Приятель, в роли Кровавика ты был куда лучше! Смотри, так «Оскара» не получишь!

— Уэбер, сделай одолжение. Дотянись до него и тронь за руку или еще за что-нибудь. Просто прикоснись.

Я взглянул на Гамбаду. Его лицо в царящей в кинозале темноте было достаточно близко от меня, и я понял, что парнишка сильно напуган.

— Ну как — сделать то, что он просит? Парнишка облизнул губы и попытался улыбнуться.

— Придется. Мы больше здесь ни к чему. Давай, делай что сказано, понял! Давай, давай! — Последняя фраза прозвучала так, будто он хотел казаться крутым, но это были всего лишь слова испуганного мальчишки, который хотел казаться крутым. —Давай!