Разместились на дне оврага. Под прочной занавесью деревьев сохранилась большая яма с зеленоватой водой. Кстати! Раненых мучила жажда. И не только раненых.

Игонин снова сам расставил посты — по всему эллипсу оврага. Получилось что-то вроде круговой обороны. Задержался на восточной бровке, изучая местность. Километрах в трех, укрывшись от солнца садами, притаилась деревня. С юго-запада к ней подползала дорога. По ней сейчас катилось серое облачко пыли, а шлейф от него медленно оседал на обочину. Мотоцикл.

Дорога рассекала деревню пополам, стремительно выбегала за околицу и круто сворачивала на восток.

Кое-где из труб вился синеватый кисейный дымок. Подобраться к деревне можно. Здесь скроет жиденькая цепочка кустов акации. Дальше ложбинка. Хуже у самых хат: местность там открытая.

Игонин спустился вниз, заявил Григорию:

— Баста! Хватит слепыми ходить. Пойду в деревню, разузнаю и достану проводника.

Григорий рассматривал автомат: незнакомая машинка, привыкать надо.

— Бросишь отряд и пойдешь?

— Как это брошу? Я на разведку.

— Разведчик, — усмехнулся – Григорий.

Петро вздохнул. Да, ему нельзя, он командир. Прав Гришуха. Вдруг в деревне что-нибудь случится? Худо ли, бедно ли, а к нему привыкли как к командиру. С кем тогда останутся хлопцы? С Андреевым? Парень он хороший, только мягкотелый и жалостливый. Рос в рабочей семье, в суровом краю, а суровости в человеке нет.

Петро опустился рядом с Григорием, обхватил руками колено.

— Дай закурить, Гришуха.

Свернули козьи ножки из последнего самосада.

За ближайшим кустом послышалась возня, и перед Игониным и Андреевым предстали Феликс и Шобик. Феликс держал приятеля за рукав здоровой руки. На плече две винтовки. Шобик во вчерашнем бою разжился винтовкой: взял у знакомого парня. А тот подобрал трофейный автомат. Шобик хоть и не мог пока владеть оружием, но с винтовкой походил на бойца, а не на гостя.

— Разрешите обратиться, товарищ командир? — вытянулся по стойке «смирно» Феликс.

Игонин и Андреев поднялись. Петро разрешил обратиться.

— Шобик опять за свое, товарищ командир. Я его разоружил на всякий случай.

— Что такое?

— Воду мутит. Подбивает отряд бросить. Вдвоем, говорит, легче и быстрее доберемся к своим.

У Игонина вспухли желваки. Смотрел на Шобика в упор, с ненавистью. Шобик прятал глаза.

— Ну! — крикнул Петро. — На меня смотри!

Шобик вяло поднял сероватые навыкате глаза, но не вынес бешеного взгляда командира, зажмурился.

— Правда? — допытывался Петро.

Шобик молчал.

— Правду говорит Феликс?

— Правду, — выдавил наконец с трудом.

— Подлюга! — замахнулся было Петро, но Андреев схватил за руку, сказал с укором:

— Думай, что делаешь!

— Ладно, — прохрипел Петро, — черт с тобой. Не буду драться. Попробовал бы ты моих молотков, да политрук помешал, — и к Феликсу: — Уведи этого олуха. Что хочешь с ним, то и делай.

Феликс толкнул Шобика в спину, давая знак, чтоб уходил. И сам заторопился следом.

Когда оба скрылись из виду, Андреев показал Петру кулак и сказал:

— Забываешься!

— Ну тебя к богу. Виноват, погорячился. Ты же знаешь, как я сегодня психанул, когда рассвет застал нас в поле. Я, наверно, даже поседел. Посмотри, нету седины? Нету? Ну и хорошо. Выместить хотел все на этом идиоте. Нет, каков хлюст! Один скорее доберется! В расход за такие дела пускать надо. А в деревню кому-то идти надо.

Андреев сказал, что лучше всего послать Олина. Петро посомневался: какой-то несерьезный этот Олин, наивный. Ровесник, а выглядит мальчишкой, только вот форма красноармейская на этом мальчишке. Но пусть идет.

— Главное — проводник. Обратно пойдешь — не рискуй. Дождись темноты, — наставлял Петро связного.

— Понятно, товарищ командир.

Ломали голову — как быть с оружием? Винтовка мешать будет, сразу на нее обратят внимание. И без оружия плохо.