Дини молчал. Эффект от предстоящей встречи с Правителем не скрыл от мальчика понимания, что его всё–таки похитили и что–то хотят.

Мужчина не вытягивал из него ответа. То ли не счёл нужным, то ли у него не было на это времени. Он оглянулся и обратился к светлому здоровяку, в котором Дини узнал одного из тех воинов Правителя, что однажды уже похищали его.

— Давай за Гуриным. Пусть зовёт Правителя. Быстро!

Когда Он вошёл в камеру, Дини смотрел в пол. Мальчика колотило. Несмотря на это он услышал шаги. Может быть, благодаря наступившей тишине, мёртвой и одновременно подобострастной.

Как всякий деревенский мальчик Дини боготворил Правителя. Каждый знал, что Он ставленник Неба. Потому и является Правителем всех людей. Его личность не подлежала критическому обсуждению. И в этом Дини не усматривал ничего неправильного. Мальчик также не мог применить опыт общения с родителями, те никогда не оспаривали чью–то власть, они больше заботились о собственном разуме.

Сейчас, услышав шаги, Дини всё–таки вспомнил одну незначительную деталь из разговора с отцом. Однажды на вопрос, действительно ли само Небо послало людям одного–единственного человека, отец, усмехнувшись, ответил, что ВСЕ люди равны. Значило ли это, что Правителя никто не посылал? Отец не ответил, он шутливо шлёпнул Дини и предложил ему радоваться лету, пока оно в разгаре.

Возможно, тогдашние слова отца не оставили сколько–нибудь заметного следа, если бы мальчик не повстречался с Правителем в подобных условиях. Его, Дини, похитили воины, привезли сюда, предварительно усыпив, чтобы он не сбежал, и всё это, чтобы он попал к Правителю. Разве нет? Но ведь это неправильно, людей не тащат против воли, даже к Правителю. Дини чувствовал правоту этого утверждения, хотя и не смог бы объяснить это постороннему человеку.

Внезапно его сумбурные, обжигающие беспокойством и чувством вины, мысли прервались. Мальчик… услышал запах. Запах цветочной воды, о которой однажды щебетала сестра. Она говорила, что обязательно купит эту воду, когда вырастит. Цветочная вода была безумно дорогой, её могли позволить себе жёны баронов или очень зажиточных горожан, но Дини не говорил сестре об этом — слишком уж увлечённо девочка мечтала. И хотя мальчик ни разу не слышал запах цветочной воды, он догадался, это она и есть. Только цветочная вода могла так чудно пахнуть.

Водой пахло… от Правителя. Появился Он, и вместе с Ним мрачное место заполнил невероятный запах.

Дини не поднимал глаза, боялся взглянуть на Него. Человек, от которого так пахло, наверняка величественный настолько, что на него больно смотреть. Как–то один из деревенских мальчишек сказал, если только разок взглянуть на Правителя, можно ослепнуть. Дини не очень верил этому, но соглашался, что смотреть на Правителя не то же самое, что смотреть на обычного человека.

— Здравствуй, Дини, — прошелестел голос, приятный, глубокий, обволакивающий, как запах, исходящий от его обладателя.

Дини зажмурился, его плоть с головы до пяток покрылась гусиной кожей. Это была, прежде всего, реакция на голос.

— Наконец–то мы встретились, — добавил голос, и в нём слышалось неподдельное волнение. — Ты был Мне нужен, очень–очень. Ты даже не представляешь, насколько ты был нужен, Мой мальчик.

Правитель не просил посмотреть на него, просто говорил, и мальчик непроизвольно поднял голову. И у него вырвался неслышный вздох удивления. Глаза расширились, будто перед Дини предстала шокирующей красоты панорама. Так созерцают узкую изумрудную долину, приютившуюся в расселине между угрюмых серых гор. Правитель всё говорил, говорил, тихо, мелодично, но Дини не улавливал смысл сказанного, он просто смотрел.

На первый взгляд он чем–то напоминал мужчину, что разговаривал с мальчиком перед этим. Тот же рост, та же комплекция. Овал лица, цвет волос. Однако между ними пролегла пропасть. Во всяком случае, Дини так показалось. Если мужчина, предупреждавший о Его визите, был изящным и грациозным, как рысь, то Правитель казался божественным, как солнечный свет. В нём как будто всё искрилось, и полумрак, орудовавший в камере, как нечто, недавно изгнавшее настоящих хозяев, потускнел, отступил.

Этот человек действительно послан Небом, иначе и быть не могло. В Его присутствии душу переполняла странной силы энергия, и это несмотря на то, что мальчик измучен.

Отстранённо Дини заметал, что его стражи в количестве трёх человек исчезли, остался лишь прежний мужчина. Он стоял за решёткой, повернувшись к ним боком. Он мог слышать их разговор, но мог и не слышать.

Мальчик зачарованно созерцал этого богочеловека, и крепла мысль, что для Него нужно сделать всё, что Он попросит.

— Дини?

Этот голос вернул его в прежнюю реальность. Правитель хотел, чтобы Его слышали.

— Да… отец?

Дини показалось, что это сказал кто–то другой. Мальчик почувствовал, что краснеет.

Правитель улыбнулся. В отличие от того изящного человека, у Него улыбались и глаза, и губы. Казалось, улыбалось всё Его тело.

— Мне нужно, чтобы ты кое–что пообещал. Ты ведь хороший, ответственный мальчик, а такие мальчики держат своё слово. Тебя ведь научили этому твои родители?

Как под гипнозом Дини кивнул. Конечно, слово надо держать. Отец всегда требовал серьёзно относиться к собственным словам.

— Ты обещаешь, что выполнишь все мои просьбы?

На мгновение, одно короткое мгновение, Его улыбка поблекла, растаяла, подёрнулась, как отражение в лужице, после чего всё стало, как прежде. Правитель опять улыбался своей божественно–отеческой улыбкой, от которой на душе становилось светло и радостно.