— Это не надёжно. Лучше дать ему возможность спокойно выйти по дороге. Ещё с дуру полезет через болота, да там и сгинет. Если он великий лекарь, не значит, что в голове что–то есть. Мальчишка ведь.

В этом была своя логика, но Драго решил, что ждать дальше нельзя.

— Придёться рисковать. Я представлюсь его отцом. Вдруг меня направят прямо в нужный дом прежде, чем догадаются спросить об отце самого мальчика.

Морон снова криво усмехнулся.

— Молод ты для его папаши.

— Это уже действовало в других местах. Люди отнюдь не такие наблюдательные, как кажется.

Морон ухмылялся, и Драго повысил голос:

— Представлюсь дядей, раздери меня вепрь. Это тебя устраивает? Ты готов контролировать выход из деревни и дождаться меня, если мальчик ускользнёт этим путём?

Морон перестал улыбаться и некоторое время смотрел на монаха. Он что–то обдумывал.

Затем он кивнул, давая согласие.

Дини чувствовал, что уже выспался, восстановился достаточно для того, чтобы пуститься дальше в дорогу, но никак не мог вырваться из цепких, тёплых объятий сна, превратившегося в продолжительную дрёму, куда отчасти проникала реальность.

Ещё не вполне осознавая, что уже не спит, мальчик думал о родителях. Их лица в этот день были особенно отчётливыми, реальными. Казалось, нечто напомнило ему о том, что Дини хотел в самом начале дороги. За последними событиями, за постоянным лечением людей Дини давно так ясно и основательно не представлял себе отца и мать. Он шёл к ним, шёл увидеть их, хотя здравомыслие постоянно нашёптывало ему, что они мертвы, и увидеть их невозможно. Однако мальчик помнил слова отца, незначительную, казалось бы, фразу, услышанную ещё в раннем детстве. Именно она явилась основным рычагом, заставившим его выжить после смерти родителей и пуститься в долгий путь.

Никто никогда не умирает. Если сильно захочешь, ты сможешь увидеть нас всегда.

Эти давние слова давали надежду и одновременно рождали тупую, жгучую боль в самом сердце.

Дини ворочался, но не слышал, что происходит вокруг, он был сосредоточен на лицах родителей, таких живых, что хотелось протянуть руку и коснуться кожи. Почему–то он давно не слышал голос отца. Казалось, тот устал после тяжёлого рабочего дня в поле и перестал подсказывать сыну, как поступить в той или иной ситуации.

Ведь вы же умерли, как вас можно увидеть? И почему отец говорил, что никто никогда не умирает? Отец ведь никогда его не обманывал, Дини знал это и свято в это верил.

Мальчика отвлёк какой–то звук. Дини открыл глаза и заметил хозяйку, вошедшую в комнату. Где–то позади неё, у входной двери слышались приглушённые голоса. Пожилая женщина, которую он вчера лечил, как–то странно смотрела на него. У неё были жутко вздуты вены по всему телу, это продолжалось хоть и медленно, но непреклонно, и грозило мучительной смертью. Дини посмотрел на её обнаженные руки и убедился, что помог женщине. Сейчас её лицо выражало противоречивые чувства. Мальчик догадался, что его дар здесь ни при чём. Как и то, что хозяйка избавилась от тяжёлого недуга.

— Дини, — тихо сказала она, подтверждая мысли ребёнка. — Ты, кажется, говорил…что сирота.

Дини открыл рот, но слова не дались. Тогда мальчик просто кивнул.

Женщина оглянулась, то ли смущённо, то ли испуганно.

— Там мужчина…Утверждает, что он — твой отец.

У Дини вырвался тихий всхлип. Похоже, женщина не особо поверила тому мужчине, с которым сейчас разговаривал её муж, и реакция ребёнка лишь подтвердила её подозрения.

Мальчик вскочил с кровати, на фоне внезапного испуга мелькнула лишь одна положительная мысль: хорошо, что он спал одетым. Ноги заплелись, и Дини повалился на пол. Женщина ахнула, подхватывая его.

— Мне надо быстро уйти от вас, — пробормотал ребёнок. — Меня хотят схватить плохие люди.

Он встал на ноги, неуклюже шагнул к окну. Хозяйка быстро сказала:

— Не бойся. Мы его к тебе не пустим.

Дини повернулся к ней.

— Нет, он убьёт дядю. Не прогоняйте его. Лучше скажите, что я ещё сплю, но сейчас выйду. Я вылезу через окно.

Он терял время, чувствуя, что вот–вот будет поздно. Женщина колебалась, по–видимому, неуверенная в том, что человек на пороге её дома действительно может убить мужа, чтобы добраться до этого ребёнка, обладающего чудесным даром. Дини распахнул окно, ободрав руки, стал неуклюже выбираться.

— Не пытайтесь его остановить, пожалуйста, — выдохнул он.

Женщина, наконец, помогла ему, и мальчик выпрыгнул в окно. Вспомнил о своей котомке, но было поздно. Прежде чем побежать, он ещё раз пробормотал:

— Скажите, что я сейчас выйду к нему.

Дини повернулся к лесу и побежал прочь от дома. Паника мешала думать. Перед внутренним взором встала сумятица: мрачный лес, лица родителей, лица хозяев дома, от которого он бежал, лицо странного мужчины, преследовавшего его, тушка летучей мыши, свисающей с дерева. Это мешало видеть перед собой то, что было в реальности. Когда он отчасти пришёл в себя, оказалось, что бежит не в ту сторону, откуда пришёл.