Шрифт:
Сан Юрьевич вскрыл зубами упаковку майонеза, и вылизал досуха языком, затем плеснул себе коньяка и подошел к висящему в кабинете портрету их вождя и его друга детства - Андрею Дмитриевичу Мудакову, известному в прошлом диссиденту-журналисту, а ныне бессменному духовному лидеру и вождю их антибольшевистской организации "Мудаковское братство"
– Вздрогнули!
– сказал он портрету друга и накатил граненый стакан коньяка, а следом отправил канапе, - У-рррр-х! Хорошо! Теперь можно и на бабах показаться!
Единственным недостатком их швейцарского замка Валлхаллштейн, являвшегося их тайной штаб-квартирой, была совершенно идиотская планировка. Многокилометровые коридоры, украшенные черепами и высушенными мумиями разного рода унтерменшей - русских, украинцев, белорусов, киргизов, якутов, калмыков, узбеков и прочих недочеловеков, не уважавших подлинное величие истинной общеевропейской культуры. Тут кстати, он расходился во мнениях с Андреем Дмитриевичем - тот категорически пропагандировал исключительно американские ценности, называя всех европейцев "низшей расой", вероятно из-за того, что с интимной жизнью у Андрея Дмитриевича были серьезные проблемы - он перестал нравиться женщинам. Из-за обострившейся мании величия. Поэтому за исключением романа с курчавой темноволосой секретаршей из Нью-Йорка, хвастать ему было нечем. Ну еще были визиты по проституткам, или охоты на унтерменшей, вроде той, где они так по-глупому нарвались на автобус и девицу с пистолетом.
Андрея Дмитриевича Сан Юрьевич нашел в кабинете. Увы, но Андрей Юрьевич переборщил с коньяком и лежал, в луже собственной блевотины, мирно бормоча во сне про толерантность, и необходимость убивать каждого русского, особенно тех, кто не уважает журналистов и интеллигентов.
– Мда, - произнес вслух Сан Юрьевич, - Даром, что ты Андрюша, носишь фамилию Мудаков. Мудаков ты и есть. Пойду по бабам!
И пошел по бабам. Кстати, дамы в их замке жили классные. Суперэлитные! Мегамодельные. Но... Делились они на две категории: алкоголички-давалки и ссученные-стервы интеллектуалки. Первых, можно было оттрахать любым , даже самым извращенным способом, в любое время и в любом месте, а вторые - со вторыми можно было поговорить на серьезные темы. Иногда они тоже давали, но хер его знает по какому принципу. Самая-самая была Елена Владимировна. Ленка. Так ее он иногда называл наедине. Их связывала старая дружба, но... Он в итоге все испортил собственными руками. Не хочется вспоминать про тот период. Тогда он вел себя не как Иванов, а как Андрюша Мудаков. Но кое-что от дружбы осталось. И появилось - незримая стена, которую больше никогда не перешагнуть.
Елену Владимировну он нашел в научно-исследовательском блоке замка, в парадном зале. Огромное помещение размером примерно сто на сто метров, с стаметровым колоннами, и огромной тридцатиметровой конной статуей из чистого золота, статуей их вождя Андрея Мудакова. Статуя была сделана на манер Георгия-Победоносца - Андрей, сидя на коне, поражал копьем трехглавого дракона, с человечьими головами - Ленина, Сталина и Гумилева. Почему Гумилева? Потому что Андрюша Мудаков ненавидел оного на вопрос: "Вы интеллигент?" - "Да упаси господь!".
Сейчас зал пустовал. Точнее был застелен чертежами какого-то огромного устройства. И по этим чертежам ползала САМА Елена Владимировна, таская за собой ноутбук с удлинителем, и что-то перепроверяла. ЭХ, ХОРОША! Минут тридцать Сан Юрьевич любовался изгибами ее обольстительного холеного тела, и прекрасно-неземными чертами ее лица! Как оттеняет ее красоту эта прядь, выбившаяся на лоб из под заколки, а ее губы? То напряженно сжаты, что страстно шепчут какие-то математические формулы. На Елене Владимировне было очень короткое вечернее платье фиалкового цвета. Настолько короткое, что Сан Юрьевичу было видно, что у Елены Владимировны отсутствует не только бюстгальтер, но и трусики. Гладко выбритый загорелый лобок, упруго-обольстительные ягодицы, покачивающиеся когда она рассматривает что-то на экране ноутбука. Да, какой же ты Мудаков, Сан Юрьевич! Пить нужно меньше! И была бы Елена Владимировна твоей супругой, а ты...Эх-х-х-х....
– Лен!
– Да, Саша, - Елена Владимировна, в данный момент Лена, вздрогнула, расслабилась услышав знакомый голос, и повернулась к нему с встревоженным лицом, - Что-то случилось?
– Ну как тебе сказать, - начал Сан Юрьевич, - Сон мне странный...
– И тебе тоже?
– глаза Елены Владимировны широко раскрылись.
– ??????
– Понимаешь Саш, мне сегодня тоже что-то снилось. Странное такое. Будто меня в плен взяли, потом били, потом убили. Не сразу вроде, там еще какой-то бой был. Отдельные моменты помню ярко, но все как-то смазано. Помню, что Лизоньку ранили, помню, как ногами меня били. Но лиц и голосов тех кто это делал не запомнила. И еще... или мне это показалось, но понимаешь, что-то в моем сне было не ладно со временем - вроде как в блуждающее окно перехода попала. Выехали на зачистку местности от большевистских сволочей, а убили меня вроде как уже в будущем. Или наоборот. Не помню Саша! Час назад помнила гораздо лучше, а сейчас - тает сон словно лед. А у тебя?
А у меня? Блин, а ведь и у меня тает!!!! Как выглядела та девица, которая меня из тэтэшника пришила? Черт! Ведь как проснулся, даже цвет теней век мог сказать! Или не было теней на веках? Вот же гадство!
– И у меня тает, Лен. Сейчас только помню, что меня во сне застрелили.
– Что-то это не к добру Саш!
– Да ладно, Лен! Нам ли бояться! Вот закончим с большевиками и унтерменшами...
– Похоже, что на этот раз действительно закончим, - кивнув на чертежи произнесла Ленка.
– Может пойдем отобедаем?
– предложил Сан Юрьевич, и видя протестующее выражение лица Ленки, поспешно добавил, - Мудаков крепко спит в луже из своего же желудка.
– Лучше б он в этой луже утонул!
– с какой-то ненавистью выдала Ленка, преобразившись наполовину в Елену Владимировну, - Ладно, пошли...
Цок-цок. Цок-цок. Цокают пятнадцатисантиметровые каблуки-шпильки. Эх, хороша! Вот же ты м...дак Сан Юрьевич! И дался тебе тогда этот.... Э-х-х-х-х!