— Что все это значит? — громко, так, чтобы меня наверняка услышали, завизжала я.

Старик вздрогнул от неожиданности и обернулся, вперив в меня взгляд блеклых голубых глаз.

— А, это ты, дитя. Зачем же так кричать? Напугала старика, — мягко пожурил меня жрец.

— Что все это значит? — повторила я уже на порядок тише. — Вы же сказали, что меня не должны видеть ваши собратья, так почему же со мной обращаются так, словно я чья-то собственность?

— Все очень просто, дитя, — добродушно ответил старик, подходя ко мне поближе. — Все, что находится в этом храме, посвящено великому магу Азраеру. Ты сбилась с пути истины, погрязла в мирских грехах. Поэтому Боги и привели тебя сюда. А раз уж ты попала сюда, моей обязанностью является оставить на тебе печать Азраера и облегчить твою участь.

И старик небрежно махнул рукой стоявшему за моей спиной рослому детине.

— Не надо мне никаких печатей, — огрызнулась я. — И участь моя меня более чем…

Стоявший сзади мужчина резко схватил меня за руку, и я забыла, что хотела сказать, взвыв от пронзившей ладонь острой боли. Вам когда-нибудь ставили клеймо раскаленным железом? Можете представить себе ощущения от соприкосновения покрасневшего от нагрева металла и чувствительной человеческой кожи? Так вот, рука мужчины живо передала мне все эти "волшебные" ощущения, опалив ладонь нестерпимым жаром. Я с криком боли забилась в руках своих мучителей.

Стихийник — а в том, что мой палач явно в совершенстве владеет магией огня, сомневаться не приходилось — наконец выпустил мою ладонь из своей, и я прижала обожженную конечность к груди, поскуливая от терзающей ее боли. На какое-то мгновение мне даже показалось, что я вообще осталась без руки, но беглый взгляд вниз подтвердил, что все на месте. Зато тыльную сторону ладони в самом ее центре украсил витиевато изогнутый символ — оплетенная вьющимся растением литера "А". Нет, это возмутительно! Меня пометили, словно какую-то корову!

Я уставилась горящим взглядом на невозмутимо наблюдающего за происходящим верховного жреца и открыла рот, намереваясь долго и крепко выругаться, но старик опередил меня, сказав:

— Теперь ты носишь великую печать, дитя. Это значит, что никто в храме не посмеет причинить тебе вреда, если, конечно, ты не преступишь наших правил и не станешь угрозой для нашей братии. Ты можешь свободно передвигаться по храму, но не должна покидать его пределов. Брат Локий возьмет на себя обязанность присматривать за тобой.

Повинуясь небрежному взмаху руки верховного жреца, вперед шагнул уже знакомый мне парень, накануне приносивший мне ужин. Щеки у него полыхали так, что я даже слегка обеспокоилась его здоровьем.

— И поскольку ты задержишься у нас на некоторое время, — продолжал между тем жрец, — не согласишься ли принять на себя труд разобрать нашу библиотеку? Ты ведь умеешь читать?

— Умею, — недовольно буркнула я, по-прежнему прижимая ноющую ладонь к груди.

— Вот и чудесно, — величественно кивнул жрец. — А теперь ступай с братом Локием. Он расскажет и покажет все, что тебе требуется знать.

— А если я все же нарушу ваши правила, что тогда вы со мной сделаете? — напоследок спросила я.

Уголки губ верховного жреца чуть дрогнули в усмешке.

— Брат Локий сообщит тебе, какое наказание ждет провинившихся.

Бестолково топтавшийся все это время возле моей персоны Локий схватил меня за рукав и поспешно потащил на выход. Я угрюмо проследовала за ним, разглядывая помеченную руку.

Да, вот уж не везет мне с правой дланью, мрачно размышляла я по дороге. То стрелой проткнут, то клеймом пометят. Надо бы с ней поаккуратнее обращаться, а то как бы чего пострашнее не случилось. Еще обидится на меня и вообще решит отвалиться.

Локий первым делом отвел меня в мое пристанище, где неловко, но заботливо обработал свежий ожог на моей руке. Затем, старательно глядя в пол, поинтересовался:

— Ты не голодна? Хочешь есть?

Я подарила ему испепеляющий взгляд, а вслух сказала:

— Что-то кусок в горло не лезет. Так что давай уже рассказывай, что какие еще издевательства меня ожидают в вашем распрекрасном храме.

И потрясла перед носом у монаха ноющей и толсто забинтованной рукой.

Локий сиротливо вздохнул, огляделся по сторонам в поисках кого-нибудь, на кого можно было бы перевалить неблагородное дело объяснения мне храмовых правил, но только убедился, что помощи ждать неоткуда. Страдалец нервно почесал пунцовое от волнения ухо и принялся выкладывать сведения.

— Наш храм почитает самого величайшего мага всех времен и народов, белого колдуна Азраера. Святая обязанность нашей братии — хранить прах Азраера в неприкосновенности, в особенности от посягательств приходящих извне. С возведения храма здесь побывало множество желающих осквернить могилу Великого, но мы всегда успешно противостояли их нападкам.

"Интересно", — подумала я про себя, — "и куда же потом девались трупы? Уж не туда же ли, куда и похищенные девушки?". Однако вслух, разумеется, ничего не сказала, продолжая внимательно слушать. Вдохновленный моим пристальным и одновременно участливым взглядом монах выкладывал мне крайне ценные сведения, сам того не замечая.