— Дай нам знать, когда начнешь, — говорит Байрем, переводя взгляд с двух магов на людей, стоящих у перлиней.

— Насколько прочен парус? — интересуется Креслин.

— Он может выдержать сильный ветер, но равномерный и устойчивый. Резкие порывы или частые перемены направления разорвут его довольно скоро.

Креслин тянется к небесам, призывая вниз не веющие на головокружительных высотах ледяные ветра зимы, а более спокойные воздушные потоки из тех, что гонят по морю торговые парусники.

— Готовь своих людей. Он начинает, — говорит Клеррис Байрему, указывая на юношу.

— Натянуть перлини! — командует хаморианец. — Раз-два, взяли…

Серый квадрат паруса начинает наполняться ветром, но корпус даже не шевелится.

— Тяни! Тяни!

Шхуна по-прежнему остается увязшей.

Глубоко вздохнув, Креслин поворачивает вниз несколько высоких потоков, стараясь направить воздушные струи точно в квадрат паруса.

— Тяни! Тя-ни! Тя-ни! — размеренными выкриками Байрем задает ритм людям, тянущим тросы.

Согнутые спины блестят от пота, мускулы напрягаются одновременно с усилением ветра.

— Тя-ни!.. Тя-ни!

Грот выгибается в сторону моря, корпус дрожит и кренится. Ветер свистит, но выкрикиваемые команды перекрывают его шум:

— Тя-ни! Тя-ни!

Еще раз содрогнувшись, корабль резко приподнимается. Стоящий рядом с Креслином Клеррис сосредоточивается, распространяя темное свечение.

— Тя-ни! — ревет Байрем. — Тя-ни!

Спустя миг после того как шхуна, вздрогнув в последний раз, начинает, набирая скорость, скользить по каналу в воды Восточного Океана, раздается страшный треск рвущегося паруса.

Хаморианцы и солдаты разражаются радостными криками, а вот Клеррис шатается.

— Что ты сделал? — спрашивает, поддерживая его, Креслин.

— Уменьшил трение… сделал песок более скользким.

— Как же я об этом не подумал?

— Ты не можешь думать обо всем, — отзывается Черный маг, — оставь чуточку и на мою долю.

Креслин утирает лоб, хотя ветер высушил пот, а палящее солнце скрылось за тучами. Но эти тучи не несут дождя, и даже отдаленные громовые раскаты не предвещают грозу.

Оба мага смотрят на Байрема. Его голос доносится теперь уже с мостика шхуны. Корабль тяжело движется к открытому морю на двух оставшихся парусах.

Стоя на террасе, Креслин смотрит на гладь Восточного Океана. В сером предрассветном свете вода кажется матовой. Ночь была душной, и он чувствует висящий в неподвижном воздухе запах собственного пота.

Мегера еще спит. Небо постепенно розовеет, а юноша, не замечая зари, думает об истощающихся источниках и обо всем, слышанном как-то от Клерриса насчет погоды.

Сзади к нему подходит Мегера. Руки ее ложатся на голые плечи юноши, губы касаются шеи.

— Спасибо.

— Никаких «спасибо», суженый. Скажи лучше, ты ведь мог просидеть здесь невесть сколько, а меня бы так и не разбудил?

Креслин кивает, а когда она, в тонкой вылинявшей сорочке, садится рядом с ним, говорит:

— Мне хотелось, чтобы хоть кто-то из нас выспался.

— Ты плохо переносишь жару.

— Да, чем жарче становится, тем больше я скучаю по Крыше Мира.

— Лидия полагает, что будет еще жарче.

— Жду не дождусь, — повернувшись, он обнимает жену за талию и на миг прижимает к себе, вдыхая ее запах, от которого к глазам подступают слезы.

«…нечего мне льстить… по утрам я так же потею, как и ты…»

Она берет его за руку. Некоторое время они молча смотрят на океан. Потом Креслин говорит:

— Если это не кончится, мы не выживем.

— Жара?

— Засуха. Прибывают люди. У цитадели разбила лагерь новая группа беженцев, примерно десяток. Кому-то из нас придется опреснять больше воды. Ябруши делаются бурыми.

— Лидия говорит, это из-за того, что вода из-под садов отводится на поля.

— Неважно, из-за чего именно, главное, что нехватка воды может сорвать все наши замыслы. Нам нужна пища, но если мы станем орошать поля, умрут сады, а пустим воду на сады — поляжет урожай на полях. А на закупку провизии при таком притоке поселенцев не хватит никаких денег.

Его тяжелая золотая цепь лишилась уже более половины звеньев, а ведь лето еще только началось.

— Ну и что ты по этому поводу задумал?