— Следующий!..

Грубые рабочие сапоги защищают от острых камней, но не от волдырей и мозолей. Правая нога безымянного стерта до крови, в сапоге уже хлюпает. Каждый шаг причиняет мучительную боль.

— Эй, серебряная башка!

Носильщик тупо поднимает глаза на солдата.

— Разгрузишься — ступай в палатку целительницы. Потом возвращайся!

В голосе солдата сквозит раздражение. Он ниже безымянного ростом, но вооружен мечом и тяжелой дубиной из крепкого белого дерева.

Безымянный видит белое, с красноватым оттенком свечение, окружающее вложенный в ножны меч. Такое же свечение окутывает мечи всех дорожных солдат.

Носильщик, ковыляя, поднимается на площадку, опорожняет корзину. Затем направляется к парусиновой палатке под белым флажком с изображением зеленого листка. Там он ставит пустую корзину на землю.

Женщина в зеленой блузе, брюках из мягкой зеленой кожи и сапожках им в тон смотрит на него:

— Правая нога?

Он кивает.

— Сядь туда, — женщина указывает на короткую деревянную скамью. — Сними сапог.

Слова звучат обыденно, но его радует музыка ее голоса. Слабо улыбаясь, он садится и стягивает правый сапог, показывая язву, уже загноившуюся.

Целительница качает головой, словно она наедине с собой, и работник ее не слышит. Бормочет себе под нос:

— Идиоты. Нельзя надевать на голые ноги рабочие сапоги больших размеров…

Ее пальцы касаются кожи вокруг раны. Он морщится в ожидании боли, но прикосновение оказывается умелым, мягким и совершенно безболезненным.

— Хм. Могло быть и хуже, — приговаривает она, окуная белый тампон в какую-то жидкость. — Предупреждаю, это щиплется.

Женщина начинает стирать влажной тканью с его стопы гной и кровь.

Жидкость оказалась не просто щиплющей, а прямо-таки огненной. Юноша стиснул зубы, но не дернулся.

— Раз уж ты здесь, дай-ка я проверю кое-что еще, — произносит целительница.

Мягкие пальцы касаются его висков. В первое мгновение в голове разливается странное тепло. Но это ощущение исчезает даже раньше, чем стихает жжение в ране. Целительница отступает на пару локтей и смотрит на безымянного из-под опущенных темных ресниц, неуверенно качая головой.

— Посиди там. Пусть подсохнет.

Юноша пересаживается со скамьи на указанный ею табурет.

— Целительница! — слышится чей-то голос.

Оба поднимают глаза. У входа в палатку стоит дорожный страж, позади него — двое каторжников с носилками.

Одного из них по имени Редрик безымянный знает. Они соседи по бараку.

— Раздробленная нога, — безучастно произносит дорожный страж.

— Положите его на стол. Осторожно.

На глазах безымянного Редрик и другой каторжник кладут раненого на длинный щербатый стол. Осмотрев поврежденную ногу, целительница говорит:

— Я могу наложить лубок, но для верности его не мешало бы направить в Борлен, к мастеру-целителю.

— Тьма! — ругается дорожный страж.

— Решать тебе. Две кости раздроблены. Я, конечно, попытаюсь спасти ногу, но мои возможности ограничены. Он сможет передвигаться без посторонней помощи не раньше, чем через полгода, а прежней его нога не станет никогда.

— Ладно, — ворчит страж. — Помоги ему чем сможешь, а как быть дальше, я спрошу у командира. Вы двое, — страж обращается к каторжникам, принесшим раненого, — хватит здесь прохлаждаться, живо за работу. А этот, — он указывает на безымянного, — скоро придет в порядок?

— Достаточно скоро. На сей раз ты отправил человека ко мне раньше, чем тот успел окончательно загубить ногу.

Страж поджимает губы, но не произносит ни слова и поворачивается. Редрик и второй каторжник уходят следом за ним.

— Моя нога?.. — спрашивает раненый рабочий. Это немолодой мужчина с проседью в клочковатой бороде и редких волосах.

— Тебя отправят к Клеррису. Им это не по нраву, но придется, — женщина роется в длинном сундуке, а потом, достав какое-то устройство из парусины и деревянных планок, подзывает юношу:

— Ты, серебряная голова. Помоги-ка мне.

— Что вы собираетесь делать? — бормочет раненый бородач.

— Наложим тебе временную шину. Чтобы обломки костей не впились в ногу, особенно когда тебя зашвырнут в фургон.

Безымянный человек встает и делает несколько шагов по направлению к столу. Боль в его ноге уже стихла и теперь там тупо пульсирует.

Целительница растолковывает помощнику, как следует держать раненую ногу, и под конец спрашивает его:

— Ты понял?

Он молча кивает.