— Так что там такое? — переводя дыхание, спросил Владимир. — Трагическое умерщвление восемнадцати тараканов на кухонном моционе?

— Почти. Вы также подозреваетесь в убийстве, — сказал Станицын.

— Ну уж это чушь! — вдруг взвился с дивана доселе беззвучно стонущий в самом его углу Иван Германович Берг. — Уж он-то точно не убивал Мещерина, это я могу легко подтвердить.

У него алиби. Он не мог подложить взрывчатку в его машину, потому что безотлучно находился при мне! Он мой личный телохранитель! Или, быть может, вы обвините и меня… в том, что я убил собственного друга и многолетнего компаньона? А, майор Станичкин?

— Станицын, — спокойно поправил тот. — Я и не утверждаю, что ваш телохранитель причастен к взрыву автомобиля Мещерина. Ему инкриминируется иное…

Он посмотрел на уже почуявшего что-то совсем недоброе и в самом деле жуткое Владимира тяжело, испытующе и серьезно и веско закончил фразу:

— Вы, Свиридов, подозреваетесь в преднамеренном убийстве Алексея Мещерина. Сына Евгения Ивановича.

Свиридов вздрогнул:

— Кого?

— Алексея Мещерина, убитого вчера вечером. По этому делу существуют самые подробные показания очевидцев. Где вы были вчера примерно в одиннадцать часов вечера?

— Я? — Свиридов посмотрел на Берга и после некоторой паузы произнес:

— Вчера мы с Иваном Германовичем совершали вечерний моцион.

— А если конкретнее?

— М-м-м… мне кажется, что как раз в этот момент… примерно в то время… у нас с Иваном Германовичем сломалась машина, — при этих словах Владимир в высшей степени выразительно посмотрел на ерзающего в кресле Крота и совершенно спокойного, ровно и безмятежно улыбающегося Мику, — и мы были вынуждены искать иной вид транспорта. Не оставалось ничего иного, как максимально приблизиться к народу и поехать на лоховозе… то есть, конечно, на троллейбусе.

— Все это нам известно, — сказал Станицын. — Вы доехали на троллейбусе до конечной?

— Совершенно верно.

— Конечная — это улица Тархова, не так ли?

— Да.

— А на этой улице — вернее, на прилегающей к этой улице площади, на которой разворачиваются троллейбусы восемнадцатого и десятого маршрутов, — вы встретили трех молодых людей, неадекватно на вас отреагировавших?

Точнее, молодые люди — тоже, кстати, не апостолы Павел и Петр со святым Михаилом — ехали вместе с вами по восемнадцатому маршруту.

Я верно излагаю?

— Сдается мне, Иван Германович, нам нечего сообщить этому господину, — тоном одного из клиентов Шерлока Холмса, которому прославленный сыщик только что на его глазах распутал чудовищную историю, сказал Владимир.

И вдруг…

…чудовищная мысль просочилась в мозг, вяло встрепенулась там, как получивший пару пинков от сержанта ППС пьянчужка, валяющийся у мусорного контейнера и испускающий мирный алкогольсодержащий храп по поводу всенародного праздника, — и вдруг всколыхнулась и резко выпрямилась во весь рост.

Свиридов поднял на Станицына затуманившийся взгляд, и суровое лицо майора расплылось, как от эффекта видеосъемки.

— Но ведь таких совпадений попросту не бывает, — произнес Владимир.

— Вот именно, — без всякого выражения, но с выпукло прощупывающимися нотками удовлетворения сказал Станицын. — Я вижу, вы все поняли. Значит, вы признаете себя виновным в убийстве Мещерина Алексея Евгеньевича, восьмидесятого года рождения?

— Это было в рамках допустимой самообороны, — тихо сказал Владимир. — Он держал нож у горла Ивана Германовича. Он бы убил его, если бы я не выстрелил.

Услышав свое имя, Берг поднял голову и уставился на Владимира.

— Что? — тихо спросил он, очевидно, еще не вникнув в сущность того жестокого и, быть может, уголовно наказуемого открытия, которое только что — к немалому потрясению для себя — сделал Владимир.

— Да так, ничего, — отозвался Свиридов. — Просто я пришел к заключению, что сын Евгения Ивановича Мещерина был законченным ублюдком. И Евгению Ивановичу вовсе не стоило так расстраиваться — судя по всему, тот и без того был в последнем градусе наркозависимости и не сегодня завтра двинул бы кони.

— Без того — это без чего? — недоуменно спросил Иван Германович.

— Не умри он вчера вечером, он все равно умер бы очень скоро, — ответил Свиридов. — Потому, что сей отпрыск был наркоманом.

— Но откуда… откуда такие сведения?

— Оттуда, откуда и сведения об убийце этого молодого человека, — равнодушно произнес Свиридов, уже совершенно оправившись от потрясения, — мы… точнее, господин майор Станицын — нашли его.

— Да… и кто? — задушенно лепетнул Берг.

— Я.