— Пожалуйста.

— Завтра, в три часа.

— Спасибо.

— Ну и прекрасно, — стараясь быть сердечным, закончил он.

— Спасибо, Деон, и до завтра.

— До свидания, Триш.

И снова шелест и шорох пришедшей в оживление аудитории и подавляемые смешки за спиной заставили Деона стряхнуть с себя полудремоту и выпрямиться. Лицо Филиппа было бесстрастно, жили одни глаза. Что он сказал такое смешное? Что-то о Тристане-да-Кунья и военно-морской базе. Но Деон прослушал, а Филипп тем временем заговорил уже о другом.

— Суммируем наши знания о природе генетических мутаций. Мы элементарно можем обнаружить буквенную, образно говоря, опечатку в одном-единственном гене, результатом которой тем не менее явится передача некорректной информации с умножающейся степенью ошибок. В качестве одного из примеров этой формы мутации здесь можно привести гемофилию, передающуюся от женщины к мужчине. Наиболее известным носителем гемофилии была королева Виктория, которая через свое потомство объявила в полном смысле этого слова биологическую войну на уничтожение королевским фамилиям Европы…

Новые всплески смеха на задних скамьях и сдержанные улыбки на передних.

— На другой стороне спектра лежат генетические болезни — мутации, достаточно крупные, которые можно увидеть под микроскопом. Так, например, можно обнаружить, что переизбыток генетического материала ведет к таким глубоким последствиям, как болезнь Дауна. Совсем недавно было установлено, что двадцать пять процентов самопроизвольных прекращений беременности связаны с разными аномалиями в хромосоме…

Деон не мог заставить себя сосредоточиться. Он и не собирался идти на эту лекцию. Просто так уж получилось.

Он попытался вкратце суммировать то, что сказал Филипп: как ни странно, сдвиги в генетической модели, столь незначительные, что установить их можно лишь под линзой микроскопа, могут тем не менее иметь большие, непредвиденные последствия для человека.

Все дело случая, снова подумал он. Какие-то бесформенные частицы формируют нашу жизнь, влияют на нашу судьбу… Странно. Очень странно.

Он спешил вверх по лестнице, перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки. Од топтал их в ярости, точно можно было чрезмерным движением заставить себя не думать или по крайней мере заглушить эту потребность думать.

Он пробежал лестницу, ни разу не коснувшись перил, срезая углы на поворотах, иногда его заносило, и тогда он отталкивался плечом от стены на лестничной клетке и бежал дальше. На площадке третьего этажа он чуть не налетел на пожилую полную медицинскую сестру. Еле успел увернуться, пробормотав извинение. Она возмущенно посмотрела на него, но он не видел этого взгляда — его уже и след простыл, он одолевал последний пролет, несясь во всю мочь своих длинных ног.

Домчавшись до четвертого этажа, он с трудом перевел дух, но чувствовал себя победителем, будто что-то доказал — пусть даже себе одному. В начале коридора, ведущего в лекционный зал, уже собралась кучка студентов, и несколько пар глаз в недоумении уставились на него. Ведь пять минут двенадцатого: куда он так спешит? Он взял себя в руки, отогнул рукав пиджака, посмотрел на часы, точно ошибся во времени и этим объяснялась его мальчишеская спешка. Он кивнул двум-трем студентам, и те в ответ кивнули ему.

Вступать в беседу у него, однако, не было никакого желания, так что он не остановился, где все, а медленно пошел по коридору мимо отделения гематологии и дальше. Одна лаборантка здесь была просто премиленькая. Он по привычке заглянул в открытую дверь, но ее что-то не было видно. Он сразу потерял интерес к этому коридору, в тут в мозгу, точно колокол в тумане, загудела монотонная, неотвязная мысль:

«Пять дней».

К черту, все это пустяки, пытался он уверить себя, а неумолимый колокол снова ударил: «Пять дней».

Стремясь отвлечься, он остановился у доски объявлений возле лекционного зала и сделал вид, что внимательно изучает ее.

Он смотрел и ничего не видел, не мог заставить себя сосредоточиться, ему даже в голову не приходило, как нелепо он выглядит: долговязый молодой человек с белокурыми волосами, худощавым лицом и хмурым взглядом стоит, уставившись в одну точку. Руки в карманах халата, пальцы машинально вертят стетоскоп. Зеленый кант на халате показывал, что он студент, а из надписи на именном значке следовало, что зовут его — Дж. П. ван дер Риет. Инициалы, собственно, означали: Гидеон Паулюс, но латинское «G» здесь читали на английский манер: «Джи», и на первом курсе его одно время ласково звали «джипом», хотя вскоре забыли и перешли на краткое «Деон», так и оставшееся за ним на всю жизнь.