— Что?

— А то, что начальство с меня голову снимет, если я не выясню, куда и зачем ваш родственник катался. На Калужском шоссе угораздило, пятидесятый километр. Какая нужда его погнала?

— А он… по дороге туда или обратно?

— Обратно, — говорит Пал Палыч, «не замечая» острого интереса собеседника.

Бардин узнал нечто важное.

— Ах, Толя, Толя, — бормочет он, быстро решая что-то для себя, и потом спрашивает осторожно: — Позвольте догадку: при нем нашли крупные деньги, да?

— Откуда им быть? — уклоняется Знаменский. Тон намеренно фальшив.

— В принципе, могло быть такое совпадение. Толя знал мою давнюю мечту — катер высокого класса. И недавно был разговор: обещали ему что-то вроде долгосрочной ссуды. У одного человека.

Знаменский делает вид, что клюнул.

— У кого?

— Вы меня ставите в затруднительное положение. Анатолий по секрету, под честное слово… Я, правда, не относился серьезно, мало ли что наобещают… — Для достоверности Бардин должен немного поломаться, а Знаменский надавить.

— Нет уж, товарищ Бардин, досказывайте: у какого человека? На слово верить — должность у меня не та.

— Это верно… Ну что поделаешь — Климов. Здешний его приятель. Толя говорил: Климов «имеет выход на деньги».

— Как это понимать?

— Ничего не хочу домысливать. Повторяю, что слышал.

— Домысливать не надо… — И, сбросив маску, Пал Палыч жестко кончает: — А сколько катеров вы хотели купить?

— Простите?..

— Я спрашиваю, сколько катеров: два? три? четыре?

Уже вечереет, когда Знаменский и Томин возвращаются в служебной машине из конторы.

— Слушай, Паша, ты веришь в тещины именины?

— А ты — нет?

— Странно: человек везет шестьдесят две тысячи — и вдруг сбегаются родичи в едином, так сказать, порыве! Поджидают, волнуются… Не напоминает типовую картину?

— В смысле, предстоит дележ и склока?

— Ну да, каждый боится, чтоб не обжулили. Тем более шестьдесят два на четыре ровно не делится, — шутливо добавляет Томин и трогает шофера за плечо: — Меня где-нибудь здесь. — И снова Знаменскому:

— Ты над этим поразмысли.

Машина приостанавливается у тротуара. Томин выходит.

— До завтра.

…А наутро в кабинете Пал Палыча друзья продолжают вчерашний разговор.

— Я поразмыслил, Саша. Жена Артамонова в твою схему не укладывается.

— Почему?

— Просто по ощущению.

Этого Томину достаточно — интуиции Пал Палыча он привык доверять.

— Нет так нет. Танцуем от печки. Маленький человек. Большие деньги. Откуда: ограбление, наркотики, шантаж подпольного миллионера?

— Теоретически, что угодно, за исключением конторы. Там нечем разжиться, я справлялся в УБХСС.

— Знаешь, мне нравится, что этот Артамонов такой скромненький и тихий, это сулит неожиданности. Давненько не было роковых тайн! — усмехается Томин.

— Доброе утро. Как успехи? — входя спрашивает Кибрит.

— Все ясно, Зинаида, — сообщает Томин. — Пользуясь неисправностью уличных часов, Артамонов похищал у добрых людей время и сбывал его втридорога. Деньги не фальшивые?

— Ну что ты!

— Жаль, — говорит Пал Палыч. — Сашу потянуло на экзотику. Как они лежали в чемодане?

— Очень аккуратно. Новенькие пачки по тысяче рублей в стандартных банковских заклейках. И отдельно две тысячи — в конверте.

— Предназначались кому-то персонально, — делает вывод Томин.

— Да, там даже проставлены буквы «А. П.» Вероятно, инициалы.

— А. П., — повторяет Томин. — Учтем.

— Похоже, поспешный грабеж отпадает, — размышляет Знаменский. — Скорее, пахнет неким учреждением. Слушай, Зиночка, купюры новенькие, незахватанные… А есть ли там отпечатки пальцев Артамонова? Вдруг он знать не знал, что там в чемодане? Вдруг его использовали как курьера?

— Тогда зачем мне купюры? Достаточно посмотреть замки.

Знаменский итожит разговор.

— Связи, — говорит он Томину. — Отпечатки. — Кибрит: — А это самое «А. П.» — характерным почерком?

— Нет-нет, ничего не выйдет, почти печатными буквами.

На стук в дверь Знаменский говорит:

— Войдите!

Появляется Бардина, женщина лет тридцати пяти, довольно яркой наружности, с манерами, выдающими привычку бывать на людях и нравиться.

— Я — сестра Гали Артамоновой, — заявляет она с порога.