Выложив начистоту все причины моей наступившей истерии, я снова зарыдала. Немногочисленные посетители заведении стали обращать на нас, точнее на меня, внимание.

За что я всегда обожала Витьку, так это за то, что плевать он хотел на общественное мнение. Он достал белоснежный носовой платок со своими инициалами, только без кружев, такие когда-то носили аристократы из французских романов. Друг заботливо приложил платок к моему носу. Я с удовольствием высмаркалась. Ну, кому еще можно так спокойно напустить соплей в накрахмаленный платок, не опасаясь осуждения! Интересно, кто ему крахмалит платки, неужели, он сам? Я всегда хотела задать ему этот вопрос, но всякий раз мне почему-то становилось неловко.

— Про Славу я тебе давно все сказал, но ты ведь отказывалась меня услышать. Как любой влюбленный человечек, ты оправдывала его безделье, необузданную любовь к пьянкам и дешевым разукрашенным телкам.

Мне все еще хотелось оправдывать екс-любимого:

— Пока он был со мной, он ни с кем не встречался. Я бы почувствовала.

— Ну конечно, Кирочка, конечно, но сейчас мы не станем обсуждать его либидо. Лучше постараемся успокоить тебя. Откровенно говоря, он меня мало заботит.

Витя достал из пачки слегка смятую сигарету "Житан" без фильтра и закурил. Серый табачный дым поднимался к потолку красивыми кругляшками и зигзагами, образовывая под растрескавшимся потолком густую дымовую завесу. За столом напротив сидели двое алкашей с графином водки и одним борщом на двоих, за следующим столом — две девицы, не то — студентки, не то — проститутки, выглядели, вроде сдержанно, но курили призывно.

— Что касается твоей работы, — продолжал Витя, — ты всегда можешь ее сменить. Я думал тебя все устраивает. Мы ведь с тобой работаем над одними и теми же проектами, и ты раньше не возмущалась, во всяком случае, вслух. По правде говоря, я тоже считаю свою работу полным отстоем, но пока сам себе этого не озвучивал, как-то не отдавал себе в этом отчета до конца. Нууу, не ной! Ты ведь такая замечательная девчонка! Тебе каждая барышня в офисе завидует.

С последним утверждением Витька явно преувеличивал, но когда тебе хочется перерезать вены, такие слова могут уберечь девушку от смертного греха.

— Вить, моя жизнь пуста и бессмысленна. В ней нет ничего, за что стоит бороться или умереть. Меня никто не любит, и я, в свою очередь, тоже никого не люблю, и на машину я до сих пор не заработала!

Не знаю, почему эти совершенно несвязанные между собой неприятности моей жизни я решила увязать в одну жалобу, и даже не понимала, что меня расстраивало сильнее. Если честно, всегда считала, что лучше оплакивать свои горести в мягком салоне автомобиля, чем в городском трамвае, в обществе сидящего рядом алкоголика, нюхая чьи-то подмышки. Заметьте, в современных фильмах редко показывают, чтобы женщина плакала из-за разрыва с возлюбленным в общественном транспорте, потому что это не эстетично. У каждой главной героини есть, хоть и захудалая, но машина.

Витя гладил меня по волосам и убаюкивал, как заботливая итальянская мамаша, разбившего коленку ребенка. Я была тронута его заботой, но стоит отметить, что здоровый сюсюкающий мужик смотрится со стороны, мягко говоря, эпатажно.

— Малыш, а как же я? Я же лучше собаки! Все не так плохо, это просто истерика, — он начал легонько трясти меня за плечи, — Кира, очнись! Так, вставай, идем в туалет, прямо сейчас.

Я с удивлением посмотрела на Витю. Должна заметить, истерика не секунду уступила место удивлению.

— Карамзин, ты что, спятил? Надумал сменить сексуальную ориентацию?

— Ну, что ты за дура! Поднимайся, я настаиваю!

Возражать мне не хотелось. Я послушно встала и поплелась к бамбуковой занавеске, прикрывающей свежее выкрашенные белые двери в подсобные помещения. Останавилась возле зеркала в надежде, что Витя передумает двигаться со мной дальше к кабинкам женского туалета, потому что здоровый сюсюкающий мужик в женском туалете смотрится, не просто эпатажно, а уже пугающе.

— Сейчас повернись и посмотри на себя в зеркало. Посмотри на себя так, словно ты себе незнакома. Просто какая-то незнакомка в зеркале. Что ты про нее думаешь?

На меня смотрю я. Сильно зареванная, с тенями размазанной косметики под глазами и опухшим лицом, но все-таки я — довольно эффектная блондинка с большими глазами, пухлыми губами и высоким лбом.

Вообще-то мне всегда нравилась моя внешность, хотя, она, здорово мешала мне в карьере. Моя кукольная физиономия не внушала доверия работодателям: директорам и кадровикам. Не скрою, моя внешность соответствует скорее секретарской карьере, нежели бухгалтерской или менеджерской. По этой причине мне доводилось куда усерднее трудиться и доказывать свою квалификацию, чем "синим чулкам" и "образинам натуральным", чтобы хоть на маленький шажок продвинуться по карьерной лестнице.

— Ну что ты думаешь? Даже такая зареванная, а все равно — замечательная! Я бы все отдал за то, что бы быть тобой. А ты про себя такие гадости говоришь. Да твоя голова десяти стоит! И тело, кстати сказать, тоже. Я сейчас не имею в виду твой вес.

Мне было приятно слышать, что Витя придерживается такого высокого мнения о своей подруге, но мое воспаленное истерикой сознание отказывалось разделять его восторги на мой счет.

— Витя, спасибо! Я тоже очень тебя люблю. И ты самый красивый и замечательный. Если Игорь выгонит тебя из своей квартиры — переселяйся ко мне. Мы поженимся, начнем изображать семейную пару и усыновим сироту из Малайзии. Все решат, что раньше ты только разыгрывал гомосексуалиста.