– Какой ужас! – пробормотала я, поднеся руки к пылающим щекам. – Надо же, гад какой оказался ваш начальник госпиталя! И что ему за это было?

– Да ничего. Я один живой, только мне тогда не до дознаний было: нависла угроза потери ноги. А начальник твердил, что мы самовольно ушли – вот и все дела.

– Повезло тебе, что ногу спасли! – заметила я.

– Что верно, то верно, – кивнул Никита. – Опять же благодаря Андрею Эдуардовичу. Хирург-то хотел оттяпать ниже колена во избежание заражения. Так бы и случилось, но Андрей Эдуардович уперся рогом, велел, чтобы ногу спасали во что бы то ни стало. И вот я на двух ногах, как видишь: спринтерскую дистанцию, конечно, не осилю, но ходить хожу.

– Да уж, прямо судьба! – согласилась я. – А вы, значит, с Лицкявичусом давно знакомы? Ты его даже «дядей» называл…

– С детства мы знакомы. Он тебе разве не рассказывал?

Я покачала головой.

– Ну да, конечно, – усмехнулся Никита, давя окурок в пепельнице с отбитыми краями, стоящей на широких перилах. – Не любит он об этом распространяться, что и говорить. В общем, дело обстоит так: его бывшая жена – моя мачеха.

– Что?!

Я закашлялась – то ли от дыма, к которому непривычна, то ли от удивления. Никита легонько похлопал меня по спине.

– А чего ты удивляешься? – спросил он, когда я перестала наконец задыхаться. – Моя мать умерла, когда мне было шесть, отец остался один. Он учился вместе с Андреем Эдуардовичем, а потом Лицкявичус рванул по горячим точкам и все никак не мог остановиться, папа же остался в Военно-медицинской академии. Алина, жена Андрея Эдуардовича, не испытывала восторга по поводу того, что ее муж носится по всему свету и почти не бывает дома. Кроме того, по словам Алины, Андрей Эдуардович тогда выпивал, и сильно. Стоило ему возвратиться, как начинался долгий запой. Алине приходилось нелегко. Пока Андрей Эдуардович ездил по полевым госпиталям, отец и Алина много времени проводили вместе. Вот и кончилось все разводом и свадьбой. Самое интересное, что это почти ничего не изменило: отец и дядя Андрей как были приятелями, так и остались, а ко мне Лицкявичус всегда хорошо относился. Вот только Алину, кажется, так и не простил. Ему приходилось, конечно, с ней общаться из-за Ларки, но он старался делать это как можно реже.

– А Ларка – это…

– Лариса, дочь Андрея Эдуардовича.

– Я понятия не имела, что у него есть дети! – воскликнула я.

– По нему не скажешь, да?

Мы немного помолчали. Не знаю, о чем думал Никита, а лично я переваривала неожиданно полученную информацию.

– И как твой отец отнесся к тому, что ты пошел по стопам Лицкявичуса, а не его, то есть не осел в городе? – задала я вопрос.

– Не знаю, я никогда не спрашивал, – покачал головой Никита. – Не думаю, что ему это нравилось, но он понимал, наверное. Видишь ли, папа всегда был человеком оседлым, спокойным, отличным хирургом, но не авантюристом. А Андрей Эдуардович… В общем, ты же сама понимаешь?

О да, я прекрасно понимала Никиту! Лицкявичус, несомненно, казался ему героем, рыцарем на белом коне, спасающим людей в горячих точках и не думающим о себе. Со стороны, наверное, так оно и выглядело, но вот Алине наверняка было нелегко. Женщина видела мужа лишь время от времени, на короткий срок, причем не в самом лучшем виде – больного, раненого или, в лучшем случае, запойного алкоголика. Думаю, я отлично понимала ее: она и так слишком долго терпела подобное положение вещей.

– Ну, теперь, когда ты все знаешь, тебе полегчало? – спросил Никита.

– В смысле? – не поняла я.

– В смысле – теперь ты мне больше доверяешь?

– Что за глупости? Я и так тебе доверяла. Но у меня есть еще один вопрос.

– Слушаю.

– Я живу в твоей квартире?

– Как догадалась?

– Ну, для Лицкявичуса не слишком шикарно, ты уж извини…

– Да ничего, – пожал плечами Никита. – Это же правда!

– И еще я нашла фотоальбом. Там много снимков, твоих и его в том числе. И фотография красивой женщины.

– Это Алина.

– Я так и поняла.

– Тебе там хорошо? – неожиданно спросил Никита.

– В твоем доме? Да, отлично!

– Я рад.

– Извини, что тебя выселили из-за меня.

– Ерунда! Я сам предложил, когда узнал, что вам нужна квартира поближе к Светлогорской больнице. Знаешь, ты очень смелая женщина, Агния! – добавил Никита с уважением.

– Да ну тебя! – отмахнулась я. Однако, не скрою, его похвала была мне приятна.

– Так и есть, не спорь. Кто, скажи на милость, согласится вместо законного отпуска отправиться к волку в пасть?

– Наверное, я не вполне нормальная женщина, но не храбрая, – пробормотала я. – Честно говоря, Никита, я вообще не вполне понимаю, чем тут занимаюсь. За все время, проведенное в больнице, я практически ничего не выяснила.

– Андрей Эдуардович так не считает, – покачал головой Никита. – Пользуясь твоими сведениями о Наташиной соседке по квартире, ему уже удалось кое-что узнать.

– И что же?

– У Наташи имеется домик в Турции – правда, купленный в кредит. У медсестры, представляешь! Но это еще не все. Среди вещичек Наташи, которые по чистой случайности удалось добыть вашей гениальной компьютерщице Виктории, обнаружился ключик от банковского сейфа. Что за банк, пока неизвестно, но ты же знаешь Андрея Эдуардовича: он непременно докопается! Во всяком случае, Лицкявичус уверен, что в сейфе можно найти гораздо больше, чем просто золотишко и брюлики…