Наша батарея расположилась в восьми километрах от Городка в местечке Новые Войханы. Офицеры и взвод управления батареей разместились в просторной избе на окраине поселка. Батарея готовилась к боям, а я изучал боевой устав кавалерии и знакомился с полком. В часы отдыха гвардии лейтенант Кучмар рассказывал мне о нашем корпусе.

Ночью меня неожиданно вызвали в штаб полка. Осторожно перешагивая через крепко спящих вповалку, на чистом дощатом полу моих товарищей, я тихонько вышел из избы. На улице шел слабый снег и мела поземка. В штабе меня встретил помощник начштаба и передал мне приказ командира полка, в котором предписывалось мне, младшему лейтенанту Якушину, немедленно выехать в распоряжение штаба дивизии. Коня я должен получить в музыкальном взводе, а седло в саперном взводе полка. Взводы эти были расположены недалеко от штаба. Разыскав и разбудив старшину музвзвода, я передал ему распоряжение штаба о выделении мне коня. И вот здесь я совершил первую свою ошибку в кавалерии, попросив старшину подобрать мне хорошего коня, т.к. в конях Я пока не разбираюсь. Разглядев на мне артиллерийские погоны с красным кантом (у кавалеристов погоны с синим кантом), старшина выбрал мне самого плохого коня, по–цыгански расхваливая его достоинства и доказывая, что это один из лучших коней его взвода. Получив коня, я в поводу повел его к саперному взводу. Там уже знали, что мне нужно, и дневальный предложил мне на выбор любое драгунское седло, находящееся в конюшне. Я показал на первое попавшееся мне на глаза седло и приказал подседлать им моего коня. Самому седлать мне еще не приходилось. Выведя коня из конюшни, Я стал искать удобное возвышение, с которого я смог бы сесть на коня, так как садиться, как полагается, вдев ногу в стремя, я также еще не умел. После нескольких попыток, заведя коня в канаву, я с ее бровки с большим трудом сел на коня. (В минометной батарее у нас были кони, но не под седло.)

Мое счастье, что все мои упражнения с конем происходили ночью, в темноте, когда меня никто не мог видеть, иначе я надолго потерял бы авторитет у своих однополчан и долгое время был бы героем веселых рассказов гвардейцев–кавалеристов. Проехав несколько десятков метров, конь остановился, и, несмотря на все мои попытки, сдвинуть его с места мне не удалось. Мелькнула мысль, что конь не идет потому, что у меня нет шпор, чтобы его пришпорить. Пришлось с коня слезать. Привязав коня к забору, я пешком направился в расположение нашей батареи.

Войдя в избу, я стал будить Кучмара, чтобы попросить у него шпоры. Но Кучмар не просыпался, только мычал. Боясь разбудить бойцов, я снял с его сапог шпоры и нацепил их на свои сапоги. Как потом выяснилось, надел я их неверно — пряжками вовнутрь. И это была моя вторая ошибка в кавалерии.

Выйдя из избы, я направился к своему коню, для верности сломав по дороге хороший прут в помощь шпорам. С трудом сев в седло, я при помощи шпор и прута заставил двигаться коня рысью в направлении штаба дивизии. Погода испортилась, снежная поземка перешла в метель, дорогу стало заносить снегом. Я не заметил, как сбился с дороги и забрался в незамерзшее болото. Конь все тяжелее и тяжелее вытаскивал ноги из трясины.

Большими прыжками он пытался выскочить на твердую землю, но сил, видно, не хватало, и он вместе со мной рухнул на правый бок, подмяв под себя мою ногу. Выдернув ногу из–под лошади, я встал на ноги, помог коню подняться и за повод стал выводить его из болота. Это оказалось нелегким делом. И только изрядно вывозившись в грязи, я с трудом выбрался сам и вывел коня на твердую землю. К моему счастью, болото оказалось небольшим, да и метель стала стихать. Конь был весь мокрый от борьбы с болотом, от него шел пар, с меня тоже лил пот градом. Метель стихла, и я смог после недолгих поисков найти дорогу. Время шло, мне надо было торопиться, чтобы до рассвета прибыть в штаб дивизии. Канавы или какойнибудь возвышенности, с которой я мог бы сесть на коня, нигде не было — кругом было ровное поле.

Идти пешком, ведя коня в поводу, было просто неразумно, и я стал пытаться сесть на коня, вдев ногу в стремя. Прикинув, что, если я буду садиться с правой стороны, могу оказаться на коне задом–наперед, я вдел левую ногу в левое стремя, оттолкнулся правой ногой и, занеся ее над крупом коня, с трудом взобрался на него. Для меня это было первой победой по самостоятельной конной подготовке. По дороге в штаб я для тренировки еще несколько раз спешивался и садился в седло без помощи посторонних предметов. После совместного купания в болотной грязи конь как–то сразу стал послушным и начал выполнять все мои команды поводом и шенкелями, без применения прута. Времени оставалось мало и до самой деревни, где размещался штаб дивизии, я двигался рысью, иногда пуская коня в галоп. Галопом мне скакать было легче, жаль только, что конь в галопе быстро уставал. К рассвету я подъехал к деревне. У крайнего дома я остановился, спешился и стал приводить себя и коня в порядок.

Мороз подсушил грязь, и она легко счищалась, отваливаясь корками с моего обмундирования. Приведя себя в порядок, соломенным жгутом почистив коня, я направился к штабу. Вручив направление дежурному по штабу, я был представлен помощнику начальника штаба, который передал мне приказ штаба дивизии. Согласно приказу я должен получить из эскадрона разведки двадцать конников, с которыми осуществлять патрулирование и охрану тридцатикилометрового участка дороги от нашего тыла дивизии до передовых частей. На словах он добавил, что участились случаи просачивания и нападения на наши тылы немецких диверсионных групп, которые на дорогах задерживали и уничтожали наш транспорт с боеприпасами, фуражом и продовольствием.

Ребята из эскадрона разведки, которых я получил, были стройные и подтянутые как на подбор. Кони их были также под стать молодым разведчикам, настоящие кавалерийские, не то что мой заморенный гнедой. В числе моей боевой группы были два сержанта, командиры отделений, с которыми я и наметил план выполнения поставленной задачи. Свой опорный пункт мы решили разместить в селе, расположенном на полпути от конечных пунктов нашего патрулирования. Выполнив некоторые формальности по обеспечению нашего отряда продовольствием и фуражом, мы выступили к месту нашей временной дислокации. Мне на моем коне было как–то неловко и неудобно вести за собой колонну опытных конников на прекрасных конях, тем более после того как один из сержантов тактично заметил, что шпоры у меня надеты неправильно и их следует перестегнуть пряжками наружу. Разведчики держали необходимую дистанцию и не показывали виду, что замечают мою некомпетентность в верховой езде.

Село, которое мы облюбовали для размещения, не пострадало от боев и было свободно от воинских частей. Разместив бойцов по избам, я выбрал себе избу в центре села, откуда было удобнее управлять первым и вторым отделениями, расположенными по обе стороны от моего дома. Наметив маршруты и очередность патрулирования отдельных конных дозоров, я расположился на отдых. Мороз сковал дороги. Преодолевать в оба конца 15–километровый маршрут дозорам было нетрудно. День у них уходил на патрулирование — день на отдых. Я выезжал редко из–за своего коня, которому надо было набрать силу и тело. На маршрутах патрулирования было тихо, нападения на транспорт прекратились, и я, полностью полагаясь на опыт и исполнительность своих сержантов, занялся изучением правил по уходу за конем, тактики действия кавалерии в современном бою и других правил конной подготовки.