В любом обществе у каждого человека одновременно сосуществуют все три установки, которые могут проявляться в зависимости от обстоятельств жизни и темперамента. Однако в культурном архетипе каждого этноса более или менее выразительно доминирует одна из них.

В архетипе поведения русского человека доминирует потребность «быть как все», действовать вместе и сообща. Россия не переживала Ренессанса, идея неповторимости каждого человека не привлекла к себе особого внимания в русской культуре. Гораздо чаще среди русских было стремление «жить как все», «не выделяться». И не случайно, что в ответе на вопрос «что для вас самое главное в жизни?» русские отвечают: «равенство возможностей для каждого человека» (72,3 %). И еще: «жить как все гораздо лучше, чем выделяться среди других» (64,7 %). А вот «стать яркой индивидуальностью, «не быть как все» предпочитает только 31,9 % русских. [47]

Это можно оценивать положительно как бессознательный демократизм, в чем мы могли убедиться, наблюдая образ жизни русских и поведение в быту (§ 1 этой главы). Однако надо признать и то, что такая установка часто мешает русскому стать «личностью». Групповая сплоченность как бы снимает проблему индивидуальной инициативы и ответственности. Как правило, это задавлено в россиянах еще с детства с помощью «воспитания в коллективе»: несколько поколений россиян прошли через муштру в школе, через пионерскую и комсомольскую организацию с их железной дисциплиной и приоритетом общественных ценностей. Таким коллективным воспитанием в подсознание каждого россиянина вбито: «все — как один, один — как все», «не высовывайся, а то будет хуже». Индивидуальная инициатива уже с детства «задавлена» групповой сплоченностью.

Растворение личности в коллективе, с одной стороны, порождает «чувство локтя» и морального комфорта. Хорошо, когда ты — не один, в беде тебе не дадут пропасть, «на миру и смерть красна». Но, с другой стороны, такая модель порождает и безответственность за свое поведение, за свой выбор и участие в чем-то. На практике это часто ведет к агрессии коллектива по отношению к людям с яркой индивидуальностью, не похожих на других — по внешности, по типу поведения или образу мыслей.

Современная жизнь в России благоприятна для людей энергичных и инициативных, т. е. для тех, кто при плановой советской системе занимался так называемой теневой экономикой и был тогда вне закона. Теперь эти бизнесмены вызывают глухую неприязнь основной массы населения, особенно старшего поколения. При этом средний россиянин прекрасно понимает: чтобы добиться сегодня успеха, нужно рисковать, ломать себя и прежние стереотипы и установки. А вот на это готов далеко не каждый и, как мы теперь понимаем, совсем не от лени. Ломать свой национальный архетип — может быть, самое сложное в жизни.

Желание «быть как все» и не выделяться на общем фоне ведет к тому, что в своей деятельности люди обычно предпочитают традиционные, а не новаторские формы. При этом чаще используются привычные, экстенсивные формы хозяйствования, а у людей развивается консервативный синдром. Выражается он, например, в том что русские не любят разрушать свой привычный уклад жизни: для них становится драмой необходимость поменять место работы, развестись с ненавистной женой, сделать крупный ремонт в квартире или поменять место жительства. Недаром русские считают, что два переезда равны одному пожару. Им легче перетерпеть некоторые неудобства, чем радикально что-то менять и потом долго привыкать к новшествам. Отсюда же и народная мудрость: «Худой мир лучше доброй ссоры».

Особенно неприятные результаты дает такая установка в условиях негативных демографических процессов в современной России — увеличении безработицы. Казалось бы, условия политической и экономической нестабильности должны подстегивать человека, заставлять его действовать, быть активным, искать любую работу, чтобы выжить. Потеря работы влечет за собой стресс, неуверенность в себе, болезни, деформацию личности, распад семьи и другие беды. Однако социологические исследования показывают, что часто безработные россияне (особенно мужчины) отказываются обучаться другой профессии даже при отсутствии вакансий на рынке труда, обрекая себя и свои семьи на страдания. И причинами этого положения являются вовсе не глупость, лень или мифическая «обломовщина», а все тот же консервативный синдром, изначально присущий русскому архетипу и еще больше укоренившийся в советский период.

Так, во-первых, всех россиян учили с детства выбирать себе профессию на всю жизнь, даже если она не соответствует твоему характеру и способностям. Человек боялся сменить работу, опасаясь, что на новом месте ему будет еще хуже.

Во-вторых, каждому вдалбливалась в сознание мысль, что государство на бесплатное образование и профессиональное обучение человека затратило огромные средства, поэтому каждый человек живет в неоплатном долгу перед ним. Таким образом государство боролось с текучестью кадров, а это еще больше привязывало законопослушного гражданина к его рабочему месту.

В-третьих, советское государство гарантировало своим гражданам рабочие места. Однако во главу угла при этом ставились интересы государства, а не человека. План предусматривал развитие тех или иных отраслей, создание рабочих мест, количество специалистов по тем или иным профессиям и т. п. Человек становился винтиком в тоталитарном государстве с его патерналистской системой. И большинство населения это устраивало, поскольку создавало иллюзию стабильности и уверенности в завтрашнем дне, что вполне соответствовало консервативному архетипу россиян.

Люди с детства привыкали к положению иждивенцев и привычно рассчитывали на то, что государство обязано им помогать. Они разучились надеяться на себя, на свои силы и возможности. Консервативный синдром ухудшает и без того нелегкое положение многих россиян.

К чему еще на практике приводит такой синдром? Постоянное стремление «быть как все» у русского приводит к тому, что духовные потребности и моральные императивы могут замещаться внешними стандартами поведения или идеологическими установками. Для человека становится более важным общественное мнение («А что скажут люди?»), чем внутренний контроль и чувство личной ответственности.