Сверялся ли он за эти несколько секунд молчания с официальной версией или просто советовался, какую часть правды он может сообщить.

— Признаться, чертовски странный способ создания колонии, — заметила Джуди. — Вы бесконечно далеко от дома. Кстати, альфа Центавра во много раз ближе.

— Мы как раз и хотели как можно дальше бежать от Земли. Стремились отыскать какое-нибудь место, в котором нас не могли бы найти враги до того момента, пока не закончится холокост.

Дрожь пробежала по спине Джуди, и на этот раз она не имела ничего общего с температурой воздуха на корабле.

— Холокост? — переспросила она. — Какой холокост?

— Тот самый, в который Земля неизбежно погрузится еще до конца этой недели, — ответил француз.

— Постойте-постойте, — сказала Джуди. — Нас не было на Земле всего два дня, и, когда мы улетали, все совсем не выглядело так уж безнадежно. Что же вы там, черт побери, за это время устроили?

— Мы бежали, чтобы спасти жизнь, — ответил француз. — С того момента, как мсье Мейснер распространил по миру чертежи своего устройства гиперускорения, мы ждали только одного — бомбежек наших городов. До сих пор угроза — как вы ее там называете — возможного взаимного уничтожения предотвращала войну, но, как только стало очевидным, что наши враги начинают создавать колонии за пределами Земли и даже Солнечной системы, угроза взаимного уничтожения как сдерживающий фактор перестала срабатывать.

— И вы бросились создавать свою собственную колонию? — спросила Джуди.

— Да.

— Таким образом запуская мотор той самой войны, от которой пытаетесь бежать.

— Все это ерунда, — вмешался Ален, в его голосе звучало то же высокомерное презрение, которое он продемонстрировал когда-то в беседе с Карлом Рейнхардтом на борту космического челнока. — Как только люди поймут, что во вселенной есть место для каждого…

— Они нанесут превентивный удар, чтобы не позволить врагу выйти из-под их контроля.

В беседу вмешался Типпет.

— Они… Соединенные Штаты не станут этого делать, — возразил Ален.

— Вне всякого сомнения, станут, — не согласился с ним француз.

— И это будет вполне логично, — заметил Типпет. — Как только ваши враги начинают от вас ускользать, вы больше никак не можете воздействовать на их действия. Их верования и их стиль жизни будут распространяться без всяких помех. И если вы в прямом смысле слова считаете их врагами, то единственно логичный выход из данной ситуации состоит в полном их уничтожении, пока они еще не успели от вас сбежать.

— Но… но… — Джуди чувствовала, как мечется рядом с ней в спальном мешке Ален, не в состоянии подобрать сколько-нибудь удовлетворительные контраргументы. — Но это же безумие!

— Возможно, — отозвался Типпет. — Но это единственно логичный ход действий для существ, не способных в отличие от нас обезвреживать своих врагов.

— Господи боже мой! — закричал Ален. — Что это, вашу мать, с вами со всеми произошло?! Больше ни у кого нет никаких оснований ни с кем бороться! В этом-то и состояла основная цель моего треклятого изобретения! — В бессильной ярости он принялся колотить кулаком по стенке отстойника. — Логический выход заключается в том, чтобы распространять изобретение до тех пор, пока мы, то есть все чертово человечество, не перестанем мозолить друг другу глаза. Во вселенной места более чем достаточно для всех и каждого! Люди должны плясать на улицах от радости. Но происходит совершенно противоположное: каждый, до кого доходит информация об устройстве гиперускорения, делает все, что в его силах, чтобы употребить его не во благо себе и другим, а во зло.

Джуди обняла Алена одновременно и чтобы немного успокоить его, и чтобы защититься от урагана его эмоций. Размахивая кулаками в такой темноте и в таком тесном пространстве, он мог случайно задеть и ее.

— Мы исходим из более объективного и адекватного понимания реальностей, — продолжал француз. — Трения между государствами далеко не всегда возникают из-за территорий. Они очень часто происходят по идеологическим причинам. Как иногда говорят, по культурным.

— Да-да, верно, — пробормотала Джуди. — Мы готовы стереть друг друга с лица земли, потому что я говорю «помидор», а вы говорите — как это у вас там называется? — pommes frites?

Француз тихо захихикал.

— Pommes frites— это то, что вы называете «картофель фри», — сказал он. — И вы подаете это блюдо в ваших омерзительных ресторанах «фаст-фуд», не думая о том, какое оскорбление тем самым наносите нашей национальной кухне. Для французского повара это уже вполне основательная причина для начала войны.

— Хорошо, пример неудачный, — согласилась Джуди, — и тем не менее. Мы же не станем устраивать бойню и вовлекать в нее всю планету из-за причудливых вкусов кучки гурманов. И вы же не станете бомбить нас из-за недостаточно благоговейного отношения к жареной картошке?