Кислов насупился и спросил:

— Что же получается: двести метров по минному полю под кинжальным огнем?

— Двое прорываются, третий их прикрывает, — пояснил Штурм.

— Под огнем противника начнут рваться мины, — покачал головой Маркин. — Считаю, что у минеров нет шансов добежать до «железки».

Штурм вздохнул и исподлобья взглянул на Грома, как бы говоря: «Твое слово, командир».

— Значит, так, — обратился Гром к Кислову и Маркину. — Я начинаю первым, — по обстановке, — а вы подхватываете. Такой немцам фейерверк закачу, что на ваше появление они и внимания не обратят. Только раньше меня не начинать.

— От складов до переезда километров пять, не меньше. А нам с Кисловым нужно не только добежать, но и осмотреться! — сказал Маркин.

— Я дам вам фору для выхода на огневой рубеж, — сказал Гром. — Двадцати минут хватит?

— Вполне, — ответил Маркин.

— Курт, а почему вы предлагаете начать ровно в десять часов? — спросил Кислов.

— Сегодня в десять прибывает состав с комплектующими для ракет. Момент для проникновения на склад самый удачный. Грех было бы его упустить, — ответил Штурм.

В это время в проеме входа возникла фигура сержанта Полонского.

— Командир, надо уходить! Немцы!

Майор и капитан переглянулись.

— Действуем, как решили, — сказал Штурм. — Забирай все схемы, оторвемся от фрицев, — они тебе пригодятся.

— Где немцы, сколько? — одновременно с Паулем крикнул Гром.

…Два взвода под командой гауптштурмфюрера Клоха полукольцом окружали территорию заброшенного лагеря. Шедший в авангарде Клох сразу заметил людей в камуфляже, выбегающих из углового барака, и приказал открыть по ним огонь. Вот упал первый сраженный диверсант, остальные залегли, но это не беда: долго эта горстка русских продержаться не сможет. Их шансы на победу так малы, что ими можно пренебречь.

Около двух часов провел Алекс в напряженном ожидании. В голове роились нехорошие мысли. Успеет ли Хельга освободить его раньше, чем гестаповец узнает, что его обвели вокруг пальца? Может быть, с Хельгой что-то случилось? Неужели ОТТО не смог защитить ее и уберечь возвращаемый модуль? Неужели надежды на спасение нет?

С легким щелчком отворилась дверь, и в комнату, где уже сидели два дюжих солдата, вошел Ренке в сопровождении неприятного неряшливо одетого субъекта, сломанный нос которого украшало золотое пенсне.

— Знакомьтесь, Химмель, это доктор Эйхман, он пришел вправить вам мозги!

— Как вы смеете так разговаривать! — Алекс умело разыграл гнев.

— Играете роль до конца? — усмехнулся Ренке. — Похвально. Однако мне кажется, вы перестарались. Переиграли себя самого. Хотели потянуть время? Вы были так убедительны, когда требовали немедленно навести о вас справки! Вы талантливы, как актер, посмотрим, насколько вы серьезны, как разведчик.

— Вы заблуждаетесь, считая меня шпионом! — немного успокоившись, сказал Алекс.

— Ага, значит, вы больше не будете меня убеждать, что вы — Алекс Химмель, пилот Дорнбергера?

— Я не имею ни малейшего отношения ни к вермахту — в целом, ни к люфтваффе — в частности. Но меня действительно зовут Алекс Химмель, и это все, что я намерен вам сообщить.

— Посмотрим, — усмехнулся Ренке. — Доктор Эйхман думает иначе…. А вы хорошо говорите по-немецки!

— Я — немец!

— А воспитывались в России?

— Да.

— Фольксдойче… Убежденный марксист?

Алекс улыбнулся.

— Нет. Стоик!

— Вот даже как! Забавно! Что же вы искали здесь, под Брянском?

— Я затрудняюсь с ответом.

— А откуда вам известны фамилии ведущих специалистов из Пенемюнде?

— У меня всегда было «отлично» по истории.

— Не хотите отвечать…. Жаль. Придется передать вас доктору Эйхману… Но вы как будто не боитесь… Ах, да, вы же стоик! А может, вы ждете свою радистку, рассчитываете на ее помощь? Она тоже просоветская фольксдойче?

— Нет, это электронно-механическая копия человека, робот, подобие робота-убийцы, найденного вами в лесу.

— А что, таких делают в Советской России? Или в Соединенных Штатах?

— Нет, таких пока нигде не делают, — уклончиво ответил Алекс.

— А где сделан ваш шпионский прибор?

— Какой прибор? — не понял Алекс.

— Вот этот, Химмель, вот этот! — крикнул Ренке, потрясая в воздухе «бломпом».

— Ну, во-первых, это не мой прибор, а во-вторых, по-видимому, это пульт для перемещения во времени и пространстве.