Но Беспалько все же решил запросить по радио «Дон» и к утру получил «добро».

Операцию решено было провести в ближайшее воскресенье. Беспалько разделил отряд на три группы, и каждая получила свою боевую задачу. Несмотря на горячие мольбы Харитона Карповича оставить и его в отряде и дать хоть разок пальнуть по этим гадам, Беспалько выделил двух дюжих хлопцев в провожатые и те кратчайшим путем вывели Плаксюка на дорогу. Обидевшись на партизан, он даже не попрощался с ними и, без нужды нахлестывая лошадь, покатил к своему гебитскомиссару.

Когда Беспалько с отрядом вышел в район абверовского аэродрома, ему стало ясно, что весь план операции придется менять. Кругом, сколько глаз хватает, безлесная степь. В единственной, тянущейся на много километров ещё невысокой посадке обосновались гитлеровцы – в редком кустарнике здесь партизанские разведчики насчитали четыре разборных ангара. Охраняли аэродром эсэсовцы – не меньше взвода, да ещё и с собаками. О том, чтобы брать их в лоб, и речи не могло быть.

Прошел день, другой, а нужного решения всё не было. И словно дразня партизан, ревели по ночам моторы, далеко вокруг разносился над заснеженными полями отрывистый лай овчарок.

Найти выход из положения помог трагический случай, свидетелем которого стал партизанский дозор.

За ночь выпало много снега, и по занесенному проселку с трудом передвигались розвальни с громадной копной соломы. Правил лошадью парнишка лет четырнадцати. Когда сзади раздались настойчивые сигналы гитлеровского вездехода – охрана, видимо, направилась в село за провизией, – парнишка растерялся и его тяжелые сани занесло поперек дороги. Он изо всех силенок дергал веревочные вожжи. Лошадь забилась в оглоблях, и сани завалились набок. Испуганный мальчик побежал в степь, падая и вспарывая на ходу снежную целину. Закаменевшие партизаны видели, как дрогнул ствол укрепленного на кабине вездехода пулемета… Ударила короткая очередь – мальчонка упал и больше не поднялся.

Нечеловеческим усилием воли удержали партизаны задубевшие свои пальцы на спусковых крючках.

Но открыть огонь – значит сорвать всю операцию, подвергнуть риску сотни человеческих жизней.

Слушая немногословный доклад своих разведчиков, Беспалько видел слезы в глазах этих давно разучившихся плакать людей. Он видел самодельные носилки и прикрытое кожушком щуплое тельце мальчика. Командир понимал, что товарищи ждут его слова, и, проглотив подкативший к горлу ком, он хриплым голосом приказал раздобыть к вечеру трое саней и загрузить их сеном. А четырем своим разведчикам поставил особую задачу. С двумя ручными пулеметами они в маскхалатах ползком по снегу должны подобраться, держась против ветра, к самым ангарам и ждать сигнала.

…Две крытые машины из абверкоманды прибыли в субботу на аэродром ещё засветло. Мороз пробирал до костей, и одетые не по сезону будущие диверсанты приплясывали на скрипучем снегу. Тут же на краю посадки им прилаживали парашюты, и горбатые фигуры сновали в сумерках между стволами деревьев, как привидения.

Потянулись томительные часы ожидания. Зарывшиеся с головой в снег разведчики уже не ощущали его иголочных уколов. Одной мыслью, одной заботой их было – уберечь руки, не дать застыть смазке в затворах.

Вот уже возвратились назад самолеты, шоферы с грузовиков прогревают моторы. А минуты тянутся неумолимо долго. Кажется, и время застыло в ночном морозном мареве. Наконец все парашютисты в сборе. Вот они расселись по машинам. Команда – и грузовики тронулись в город. Где же сигнал?

А в это время километрах в трех от аэродрома Беспалько давал последние указания своим бойцам. В санях под сеном спрятались пулеметчики, а несколько человек с автоматами и гранатами заняли места в придорожных сугробах, с ними залег в снегу и командир.

Грузовики нагнали обоз с «сеном» минут через десять. Отчаянно сигналя, передняя машина врезалась в сани. Из кабины, оттягивая на ходу затвор автомата, выскочил гитлеровец. Сани развернулись по целине веером, и морозный воздух разрезали огненные очереди нескольких пулеметов и автоматов. Многие предатели нашли себе смерть.

В ходе боя Беспалько чутким ухом уловил отдаленный стук пулеметов. Его разведчики вступили в перестрелку с аэродромной охраной. Полетела в снег копна сена, и сани с пятью партизанами, словно подхваченные ветром, помчались туда. Подмога подоспела вовремя. На эсэсовцев посыпались партизанские гранаты.

И на дороге, и здесь, на аэродроме, стрельба утихла почти одновременно. А к утру партизаны были уже далеко от этих мест. Показания пятерых уцелевших «курсантов» по радио были переданы в особый отдел фронта.

В среду, как всегда, прибыл на склад фельдфебель-абверовец. Отвешивая ему мерзлую картошку, Харитон Карпович в уме прикидывал «недостачу». Получалось совсем неплохо. Двадцать три порции сэкономили партизаны для герра Шульца, в том числе два офицерских пайка…

Однако все эти частные успехи не решали основной задачи, поставленной перед Плаксюком: абверкоманда и её школа, вернее внутренняя кухня этих органов, были пока вне поля его зрения. Нужно было во что бы то ни стало проникнуть туда. Но первая попытка не принесла желаемого результата.