Повар и раньше говорил сыну: что бы с ним ни случилось, всегда идти к Кетчуму и рассказывать тому все как есть.

— Будь внимателен: на лестнице нет предпоследней ступеньки, — сказал он Дэнни в этот раз.

— А что, если Норма Шесть меня не впустит?

— Скажи, что тебе очень нужно поговорить с Кетчумом. Она тебя впустит.

(Сам он мог только надеяться, что Пам действительно впустит мальчишку.)

Доминик Бачагалупо протащил тело Джейн через мокрый участок кухонного пола и возле буфета остановился передохнуть. Он держал ее под мышки. Тело посудомойки придавило собой столешницу буфета. Затем повар мучительно медленно опустил мертвую Джейн на пол и придал ей наиболее естественную позу. Он и не заметил, как бейсбольная шапочка слетела с его головы и упала возле индианки, снова вверх тормашками. Вождь Уаху безумно скалился, а Доминик в любой момент ожидал услышать щелчок предохранителя на кольте сорок пятого калибра. Если Карл выстрелит, Дэнни обязательно услышит выстрел. В предрассветной тишине звук будет слышен по всему поселку. Возможно, даже спящему Кетчуму. (Однажды повар слышал, как где-то в поселке выстрелил «ковбойский» кольт.)

Но ничего не произошло. Повар перестал глотать ртом воздух. Он не оглядывался по сторонам. Если констебль Карл был рядом, Доминик не хотел его видеть. Пусть стреляет в спину, пока повар медленно отступает к двери, затирая левым ботинком оставленные на полу следы.

Через канаву, что находилась рядом с домом, была перекинута доска. Доминик вытащил ее и загладил все рытвины, оставленные подошвами и носками сапог Джейн, — ее скорбный путь от пикапа до кухни. Потом повар вернул доску на место, а руки вытер о мокрое крыло пикапа. Дождь не прекращался: значит, струйки вскоре смоют с машины следы глины. (Дождь смоет и их с Дэнни следы на дворе.)

Повар незамеченным прохромал мимо затихшего танцзала. На мокром сиденье «ломбарда» — этого бессменного часового времен — не было ни живых братьев Бодетт, ни их призраков. Какие мысли появятся в похмельной голове констебля Карла, когда он проснется и увидит в кухне тело Джейн? Наверное, подумает: «Чем это я ее?» Он ведь бил Джейн не только кулаками, но и всем, что оказывалось под рукой. Констебль начнет искать тупой предмет и не найдет. Тогда, возможно, тупую голову Ковбоя посетит другая мысль: «Может, это и не я ее тюкнул?» А когда он узнает об исчезновении повара и сына, его голова окажется достаточно ясной, чтобы связать одно событие с другим.

За мокрым ветровым стеклом «понтиака» повар увидел худенькое личико сына. «Боже, дай мне времени», — взмолился Доминик. Дэнни сидел на пассажирском месте. Он не терял веры в отца: он знал, что отец благополучно вернется из дома констебля Карла и поведет машину.

Под «временем» хромой Доминик Бачагалупо подразумевал не только время, необходимое для их бегства из поселка. Ему требовалось время, чтобы стать хорошим отцом для его драгоценного сына; время, чтобы дождаться, когда сын станет мужчиной. Повар молил о таком количестве времени, хотя не представлял, как убедить в этом Бога.

Живой и невредимый, Доминик уселся на водительское место. Дэнни вдруг заплакал.

— Я вслушивался… в выстрел, — всхлипывал он.

— Возможно, однажды ты его и услышишь, — сказал повар, обнимая сына.

— Мы расскажем Кетчуму?

Повар содрогнулся, осознав вырвавшиеся у него слова. Хорошо, если Дэнни пропустил их мимо ушей.

— У нас нет времени. Пора ехать.

Медленно, словно длинный катафалк, красно-коричневая «полудеревяшка» двинулась по трелевочной дороге, оставляя поселок позади. Они ехали на юг, иногда на юго-восток. Извилистая то выныривала из рассветного тумана, то снова скрывалась из виду. Становилось все светлее. Ближайшим пунктом назначения была плотина. А дальше? Куда бы они ни двинулись, вначале им все равно придется выехать на шоссе 16, тянущееся вдоль Андроскоггина с севера на юг.

Количество времени в ближайшем будущем повара и его сына определялось тем, что они найдут возле плотины Покойницы и как долго им придется там пробыть. Доминик надеялся, что не слишком долго.

— Мы что, вообще никогда не расскажем Кетчуму? — нарушил молчание Дэнни.

— Обязательно расскажем, — ответил повар, хотя он и не представлял, как рассказать об этом Кетчуму, чтобы дать ясную картину и не наговорить лишнего.

Ветер прекратился. Дождь постепенно редел. Липкая грязь дороги была исполосована следами шин. В водительское окно светило появившееся солнце, создавая у Доминика Бачагалупо светлый (хотя и не слишком реальный) взгляд на будущее.

Каких-то несколько часов назад повара больше всего волновали поиски тела утонувшего Эйнджела: найдут ли они тело и как зрелище повлияет на его любимого Дэниела. За это время его любимый сын ненароком убил свою обожаемую няньку, и им вдвоем стоило огромных усилий перевезти и перенести грузное тело Индианки Джейн к возможному месту ее упокоения.

Что бы они ни обнаружили возле плотины Покойницы, неужели зрелище находки еще способно их шокировать? (Стресс, испытываемый поваром, заставлял его называть плотину ее зловещим именем.)

Красно-коричневая «полудеревяшка» подъезжала к Понтукскому водохранилищу. В воздухе замелькали чайки. Хотя Понтук находился более чем в ста милях от берега океана, над Андроскоггином всегда кружились чайки. Для них это была большая вода.

— У меня в классе есть парнишка. Хэлстед его фамилия, — нервозно проговорил Дэнни.

— Кажется, я знаю его отца, — отозвался повар.

— Папаша ударил его по лицу ботинком. Кетчум в таких ходит. И другие сплавщики. У них еще подошва шипами утыкана. У сына вмятины на лбу остались.