Маленькая пожилая женщина с усталыми глазами, в аккуратном платочке долго водила пальцем по строкам письма газзана и шевелила губами, прежде чем поняла, что от нее требуется. Желтовский внимательно наблюдал за нею, буквально кожей ощущая всю ее настороженность, испуг и тоску. Ясно, что, не будь этого письма священника, она бы и на порог не пустила незнакомца, да и откровенничать бы с ним не стала.

– Вот и вы по ее душу, – сказала женщина, отложив письмо. – Да только мне нечего вам сказать. Нет Лии, увез ее следователь в Петербург, да, видно, там и уморил ее в тюрьме-то, бедную мою девочку!

«Лжет, – мелькнуло в голове у адвоката. – Тут на этом месте ей следовало бы всплакнуть для пущего правдоподобия».

– Простите, как мне надобно обращаться к вам? – желая проявить учтивость, осведомился Сергей.

– Зовите меня тетушка Бибюш.

– Бибюш Гирей?

– Нет, – вскинулась собеседница, – это Лия – Гирей, по отцу. А мы – семейство Фероз.

– Значит, отец Лии признал свою дочь?

– Признал, – нехотя согласилась старуха. – Да толку-то от этого? Правда, родня его, стыдясь за Марка, помогали нам с сестрой растить девочку. Я так думаю: не родись она горбатой, они бы и в свой дом ее взяли, ведь на лицо-то она очень хороша! Они и деньги за ее обучение в гимназию внесли. Вроде как откупились от греха Маркова. Ведь у нас, караимов, так не поступают. Один он такой и выискался. Хотя что с них взять, с Гиреев-то!

– А чем плохи Гиреи?

– Так не караимская это фамилия! Вроде как ханы они, что ли, или князья, не знаю я, были такие Гиреи в Бахчисарае-то, в старые времена. Кто уж там в их роду-племени около дворца ханского обитал, в гареме или на кухне, – не знаю, только вот фамилия им досталась.

Старуха вздохнула. По всему было видно, что не хотела она пускать незнакомца в дом и говорить с ним.

– Тетушка Бибюш, вы любите Лию, вы вырастили ее. А я ищу ее по всей империи для того, чтобы понять – кого я люблю? И если я ее найду и пойму это, я всю свою жизнь отдам ради нее, – пылко произнес Сергей, чувствуя, что отчаяние завладевает им. Как же ему добиться расположения старухи?

– Странные вы речи говорите, не пойму я, – она поправила платок на голове.

– Вам странно, что кто-то может любить Лию?

Бибюш внимательно посмотрела на собеседника.

– Я знавал ее раньше, когда она была иной. Моложе и краше, тогда на ее ровной и гибкой спинке не было страшного горба! Может, это была вовсе и не она, а какая-то другая женщина, лишь похожая на нее, и теперь я гоняюсь за чьей-то чужой уродливой тенью? – словно разговаривая сам с собою, промолвил Сергей. – Пусть так, но я должен все понять, все узнать… и помочь ей всем, чем сумею, ведь я очень хороший адвокат!

– Лия никогда не была такой, как вы говорите.

А Сергей, словно не слыша реплики собеседницы, продолжал:

– И звали ту девушку Розалия, Розалия Киреева…

– Марк Гирей, сделавшись православным, переименовал себя в Киреева, – заметила старуха.

«Киреева – Гирей, Лия – половинка от имени Розалия!» – словно стукнуло что-то в голову адвокату. И почему он раньше этого не понял? Одно имя – часть имени, часть существа. Часть души! Переселение душ! Она верила в переселение душ! Странные припадки…

– Сударь! – окликнула его женщина.

– Послушайте, а что ваша племянница говорила вам о переселении душ?

– А, – Бибюш устало махнула рукой, – ее и газзан за это бранил. Мол, нехорошо все это, выдумки. Не знаю я, только одно вам скажу – она умеет присниться. Захочу я ее увидеть – она мне и приснится. Мне наутро и полегчает, словно я с ней и взаправду увиделась. Может, она и вам нынче приснится, если вы уж так хотите с ней повидаться. – Бибюш призадумалась. Выражение ее лица изменилась, словно она услышала подсказку от кого-то неведомого и невидимого. – Вы в гостинице остановились? Чай, дорого? А то оставайтесь, заночуете вот тут, под навесом, на старом диване. Ведь на дворе уже темно, опять вы заплутаете.

Сергей донельзя удивился такому, резко переменившемуся, настроению хозяйки. То не хотела на порог его пускать, а теперь вдруг ночевать его приглашает!

– Соседи ваши не осудят вас? – улыбнулся молодой человек.

– Мне уж нечего страшиться. Может, и впрямь вы Лии поможете?

Темнеет на юге быстро. Хозяйка зажгла лампу, и вокруг нее закружилась мелкая мошкара.

– Откушаете со мною? – спросила Бибюш, и Сергей кивнул и поблагодарил ее.

Вскоре на столе появились шурпа (нечто вроде похлебки), жирный пилав с рублеными потрохами, распространявший по всей комнате пьянящий запах, румяные пирожки – айакълачыкълар, сладкая баклава и, конечно, буза – хмельной напиток, приготовляемый из пшена. Хозяйка сидела подле гостя и курила трубку с длинным черенком. Сладковатый аромат какого-то незнакомого табака окутал адвоката. Когда после выпитого изрядного количества мутного белого напитка у Сергея слегка зашумело в голове, мелькнула вдруг тревожная мысль – она его отравит! И сразу ему вновь вспомнились восточные сказки, где коварная трактирщица опаивала неосторожного путника, чтобы темной ночью ее сообщники-разбойники ограбили и зарезали несчастного.

Для сна Бибюш приготовила гостю постель на старом низком диване, продавленном, полинялом, видавшем виды, небось, времен ханов Гиреев. Она принесла пышную подушку и стеганое ярко-оранжевое одеяло.

– На воздухе вам хорошо будет, прохладно, а в доме еще душно бывает по ночам, – заверила хозяйка гостя.

Сергей улегся под навесом. За забором затихала жизнь южного города. Смолк грохот повозок, не слышно было криков разносчиков товара. Перед ним лежал небольшой дворик с каменным полом. В углу его растут какие-то неведомые цветы, к ночи они начали источать сладкий аромат. Правда, один цветок Сергей распознал сразу – роскошный розовый куст, покрытый крупными алыми цветами, невольно привлекал к себе взор каждого человека, входящего во двор. Наверное, это Лия – или Роза – посадила его собственными руками. Желтовский боялся мошкары, но его лишь чуть-чуть, совсем недолго побеспокоили ленивые медлительные комары, которые даже от смертельного удара ладонью уворачивались как-то не спеша. Взошла луна, и в ее призрачном свете все вокруг приобрело какие-то новые, загадочные очертания. Изогнутые ветви старого ореха, росшего почти посреди двора, отбрасывали фантастические тени. На небе зажглись неправдоподобно яркие звезды, но их Сергей уже не сумел толком разглядеть. Его сморил сон.