— Вольфрам Лафет из той же когорты прилипал, он давно обхаживает отца и, кажется, не намерен сдаваться, насколько я знаю, он уже приобрел кое-что из его коллекции, но главного предмета своего вожделения так и не получил… Браул, почему вы молчите?

— А? — Я как раз обдумывал услышанное. Очень интересная история. — Что же я должен сказать?

Фероция взмахнула веером, который рассек воздух с таким гулом, словно был топором палача, опускающимся на шею жертвы.

— Задавайте вопросы! Не сидите с таким лицом, словно у вас живот прихватило!

— Но вы же запретили мне вас перебивать!

— Я снимаю запрет!

— Ох… Ладно. Вы, кажется, говорили про реликвию. Насколько я понял, вокруг нее развернулась некая катавасия, в которой участвуют ваш отец и Вольфрам Лафет.

— Ну хоть это-то вы поняли!

— Я бы понял еще больше, не будь рассказ таким скудным. Итак, Бруно Зипп владеет чем-то таким, что очень нужно Вольфраму Лафету?

— Да.

— И как связаны эти два факта — намерение вашего отца выдать вас замуж и волшебная реликвия?

Фероция смотрела на меня с полнейшей уверенностью что мое место в сумасшедшем доме.

— А что? Сами догадаться не можете? Эх, а еще чародей!

— Не только в вашей жизни гремят ужасающие потрясения… — ответил я, и в тот же миг догадка наконец сверкнула. — Стойте! Понял! Вы думаете, Бруно отдаст старому злодею то, что ему нужно, лишь в обмен на… Леопольда? То есть Бруно нужен Леопольд, а старику — эта таинственная штуковина?

— Наконец-то! Гермиона предупреждала, что вы способны увязнуть в мыслительном болоте, но вы меня удивили.

— Чем? — спросил я сдавленным голосом.

Теперь очевидно, что моя сестрица напрашивается на взбучку.

— Тем, что так быстро сообразили, — ответила Фероция, махая веером. — Они заключили договор. Мой отец отдает чародею реликвию, а тот в свою очередь предоставляет мне родовитого жениха. Вот что нужно Бруно Зиппу. Титул. Чтобы мои потомки были уже не абы кто, а аристократы.

— Подобные сговоры не редкость. А в старые времена молодые люди только так и сливались в брачном экстазе. Пока родители не подобьют все бабки и не щелкнут кнутом…

— Плевать я хотела на старые времена! И на новые тоже, если в них процветает такая гнусность!

— Значит, стать графиней вы не желаете?

— Нет. Мой возлюбленный, правда, тоже имеет титул, но для меня это неважно.

«Да, — подумал я. — Эта девушка далеко упала от своей яблоньки». Другая-то на ее месте вцепилась бы в Леопольда, как клещ, и стала бы аристократкой в мгновение ока. Ее суженый и ойкнуть бы не успел, как золоченые кандалы семейных уз сомкнулись бы на его конечностях.

Фероция пыхтела, словно лошадь, тянущая в гору карету, полную тучных пассажиров. Ее можно было понять.

— Почему вы молчите, Браул?

— Думаю. На это требуется время.

— И каковы же результаты?

Вот, женщины. Все им надо сразу. Вынь да положь.

— С этим более-менее ясно. Остается, правда, еще одна загадка. Волшебная реликвия. Что вы о ней знаете?

— Все. Я что, не рассказала?

— Нет.

— Прошу прошения. Когда я возмущена и расстроена, мои мысли путаются. Речь идет о книге заклинаний, которую отец приобрел чуть больше года назад. Ему продал ее торговец антиквариатом, с которым отец давно поддерживает деловые отношения. Книге не меньше пятисот лет.

— Автор?

— Сляден Исирод, насколько я помню.

— Знаю. Был такой чародей в давние времена. Интересно, что же такого в этой его книге, ради чего Вольфрам готов сокрушить все препятствия на своем пути?

— Откуда мне знать?

— А говорили, что все знаете!

— Но я же не чародейка. Мне стоило труда даже выучив имя этого ненормального.

— Какого?

— Слядена Исирода! У него еще и прозвище идиотское, в самый раз для городского сумасшедшего… хм…

— Неистовый Странник, — подсказал я.

— Вот именно! Представьте, с такими и якшается мои отец. Немудрено, что он свихнулся.

Я робко напомнил Фероции, что тоже являюсь представителем славного племени чародеев и хотя не жужжу, как навозная муха, но в чем-то схож с вышеописанными персонажами.

Громадная девушка фыркнула, как бегемот, и ответила, что еще не составила обо мне окончательного мнения. Есть надежда, что я гораздо лучше своих коллег по ремеслу, и я этой мысли ее настойчиво подталкивает факт моего родства с Гермионой (чудесной девушкой и сердечной подругой). В глазах Фероции это обстоятельство давало Браулу несколько дополнительных очков, хотя не гарантировало успеха в целом.