Шрифт:
Волнение Любича рассмешило меня. Не все ли равно, в конце концов, как называть пролив? Беринг тоже служил России и сложил голову на Тихом океане…
Он развернул карту.
— Поглядите… На берегу Кенайского залива, на Аляске, американские археологи откопали поселок трехсотлетней древности, целую улицу русских изб. Ваша грамота рассказывает, чей это поселок и чья это улица…
— Не кажется ли вам странным одно обстоятельство, — прервал я Любима, — что мореход умолчал о факте государственной важности — открытии нового материка за проливом? Любич внимательно посмотрел на меня и усмехнулся:
— Вы наблюдательны… Ни в одной челобитной колымских приказчиков и помина нет о заморском материке. Это, пожалуй, главная загадка анюйской грамоты. И разгадка скрыта, кажется, здесь…
Любич взял грамоту и громогласно прочел предпоследние строки грамоты:
Атаманская башня — око в землю, ход в заносье…
Схватив перо, краевед быстро написал: “В Атаманской башне Нижне-Колымского острога в земле ход в тайник”.
Нумизматам постоянно мерещатся подземные тайники и клады. Толкование последних строк грамоты показалось мне слишком фантастичным.
— Только так… — тихо и твердо произнес Любич. — Атаманская башня стояла в бревенчатой ограде Нижне-Колымского острога, выстроенного Михаилом Стадухиным, рассказы о ней слышали старые колымчане от своих отцов и прадедов.
— Ого!
Прямые потомки первых колымских переселенцев ошибаться не могли. “Око в землю” Любич переводил “смотри в землю” или “в земле”, а непонятное словечко “заносье” заменял словом “тайник”, предполагая, что землепроходец упомянул о нем иносказательно.
Стоит ли говорить о возбуждении, охватившем нас? Городище старинной крепости находилось на берегу Стадухинской протоки, всего в двадцати километрах от Нижне-Колымска.
— Сомневаться тут не приходится… — рокотал Любич. — Отложите, Вадим, дела, раскопаем городище.
Предложение было заманчивым. Но найдем ли там что-нибудь? В 1755 году восставшие чукчи разгромили крепость, и от старинного Нижне-Колымского острога остались, как говорится, рожки да ножки.
— Валы сохранились, — заявил краевед, — найдем и основание Атаманской башни. Говорят, это была самая высокая — северо-западная башня. Да и казаки там больше не селились — построили новую крепость здесь, в Нижне-Колымске. Непременно откопаем ход в тайник!
Любич потрогал слитки тяжелого серебристо-белого металла.
— И в Магадане вас примут с распростертыми объятиями. Ведь это, Вадим, чистейшая ирридистая платина, переворот в судьбах Анюя. Будьте уверены: платина — вернейший признак золотых россыпей. Видимо, Большой Анюй так же богат золотом, как и родной брат его — Малый Анюй. А там геологи, кажется, нащупали большое золото. Пусть даже ваша платина окажется случайной жилой, но она укажет путь к Новому Клондайку… И ваши олени здесь пригодятся. Ваш пастбищный узел в верховьях Анюя окажется рядом с золотыми приисками. Последним могиканам Пустолежащей земли откроется дверь в новый мир!
Любич воодушевился, глаза его горели. Он навалился могучей грудью на столик, и тот жалобно заскрипел.
— Только так, Вадим… Вы привезете вашему генералу первый драгоценный дар Большого Анюя!
Я и не предполагал тогда, как быстро сбудутся предсказания Любича…
АТАМАНСКАЯ БАШНЯ
Долго уговаривать меня не пришлось. Провожать нас сбежались к пристани все мальчишки Нижне-Колымска: пронесся слух, что экспедиция едет откапывать старинные пушки…
Глиссер вошел в узкую, но глубокую Стадухинскую протоку. С гулом мчался он среди низких берегов, заросших ольховником. Кусты низко свисали над водой. Был полдень, сияло солнце. Эмалевое небо опрокинулось над нами голубой чашей. Высоко-высоко небесную лазурь пронзала белая стрела — след самолета, летящего в Магадан.
У дальнего мыса в колеблющемся нагретом воздухе тундры двоились голубоватые столбики.
— Хибары Стадухинской заимки! — крикнул Любич. — Там и городище крепости.
Рев мотора стих, глиссер мягко уткнулся в непролазную чащу ольховника. Мы прорубились сквозь заросли и выбрались на плоскую террасу. Обветшалые избушки развалились, утонули в душистом багульнике и карликовых березках.
Вот и холмы заветного городища!
Вейником и ольховником зарос крепостной вал. Ковер мхов прикрыл улицы сгоревшего острога. Дальше, за торфяным болотом, поднималась пологая возвышенность с лиственничным редколесьем. Крепость Михаил Стадухин поставил на границе леса и тундры…
Любич довольно легко обнаружил в северо-западном углу вала широкое основание Атаманской башни — холм, заросший багульником и ягелем. Мы принесли сюда палатку, рюкзаки с продовольствием, спальные мешки, лопаты, ломы и кирки. Ученый разметил площадку раскопок, и начались поиски.