В феврале 1847 года принес покорность Бен-Салем, халиф (наместник) эмира в Великой Кабилии, в апреле — Бу-Маца, что водворило некоторое спокойствие на Западе. Но в Кабилии племена уэд-сагелей, особенно племя бени-аббес, не складывали оружия. В мае Бюжо повел против них колонну в 7000 штыков; он понимал, что Великую Кабилию Нельзя умиротворить иначе, как покорив каждое племя в отдельности и отобрав у этих гордых горцев их длинные ружья. Вместе с тем он хотел получить разрешение пуститься в погоню за Абд-эль-Кадером и в пределах Марокко. Бюжо отправился в Париж, надеясь склонить к своим замыслам министерство, но это ему не удалось. С другой стороны, его обидела неудача его проекта военной колонизации. В результате он попросил назначить себе преемника по должности генерал-губернатора [141] . Выбор пал на герцога Омальского, четвертого сына короля [142] .

Генерал-губернаторство герцога Омальского. Изъявление покорности Абд-эль-Кадером (1847). Султану Мулай-Абд-эль-рахману надоела агитация, которую повсеместно вел Абд-эль-Кадер. И как султан и как шериф, он видел в эмире опасного соперника — политического и военного. И вот, вверив начальство над 1100 всадниками каиду Рифа, Эль-Ахмару, и поставив во главе другого отряда из 2000 всадников, 500 пехотинцев и 4 орудий своего двоюродного брата Мулай-Хассана, он приказал им прогнать или схватить Абд-эль-Кадера. Преследуемый марокканцами и загнанный ими к Мулуйе, Абд-эль-Кадер написал три письма — герцогу Омальскому и генералам Ламорисьеру и Кавеньяку. Опасаясь, не скрывается ли в этой уловке новая хитрость, герцог Омальский приказал Ламорисьеру охранять все проходы, через которые мог бы бежать эмир. Такие же меры приняли и марокканцы. Еще до этого султан подверг эмира своего рода религиозному отлучению, лишив его титулов сиди и хаджи. Марокканскому войску числом в 40 000 человек эмир мог противопоставить лишь 2000–3000 воинов, составлявших конвой вдвое большего количества женщин, детей и невооруженных. 21 декабря, прижатый к морю, он был принужден перейти на правый берет Мулуйи, причем пожертвовал остатками своей конницы и половиной своих аскеров; его бурнус был изрешечен пулями, и под ним пали три коня. Ему не оставалось ничего другого, как либо передаться французам, либо попробовать выбраться и бежать в пустыню.

Ночью он сделал неудачную попытку пробиться через охраняемое французами ущелье Кербус. Скрепя сердце он должен был просить амана [143] . Он написал, что готов сдаться французам, если они обещают отвезти его в Александрию или Сен-Жан д'Акр, но не в другое место. Ламорисьер счел себя в праве обещать ему это. Абд-эль-Кадер сдался герцогу Омальскому и был перевезен со своей семьей в форт Ламальг в Тулоне [144] .

27 февраля 1848 года герцог Омальский узнал о падении своей династии; вскоре затем он прочитал в Monumepe (Le Moniteur), что он, как и Есе его родственники, изгоняются из пределов Франции и что на его место генерал-губернатором Алжира назначен Кавеньяк. 3 марта герцог вместе с припцем Жуанвилем покинул Алжир. Однако нельзя не признать, что Июльская монархия осуществила дело, едва намеченное Реставрацией. Она доставила Франции владычество над Алжиром от Марокко до Туниса, от Средиземного моря до южных оазисов, за исключением горных цепей Кабилии и Ореса; она создала «африканскую армию», содействовала устройству первых поселений и заложила основы административной организации завоеванной области.

Организация управления в Алжире. Колонизация. Первым шагом к устройству правильной администрации было учреждение в декабре 1831 года должности гражданского интенданта, который состоял при командующем войсками и которому были подчинены начальники различных гражданских ведомств. Этот дуализм власти естественно давал повод к частым столкновениям, хотя интендант и был подчинен командующему войсками. Королевским указом от 22 июля 1833 года была окончательно учреждена должность генерал-губернатора «Французских владений в северной Африке», который был подчинен военному министру.

Для управления туземцами в крайне редко населенных территориях, занятых французами, вначале назначались ага из мавров, но этот опыт имел печальные результаты, и ага уже вскоре был заменен старшим жандармским офицером, затем Арабским бюро в Алжире (1832), потом французским подполковником в звании ага, наконец Дирекцией арабских дел (1837), упраздненной в 1839 году и восстановленной Бюжо 17 августа 1841 года. Этой дирекции были подчинены арабские бюро, учреждавшиеся постепенно (1844) в завоеванных французами округах; фактически они являлись канцеляриями «окружных начальников». Эти бюро, несмотря на совершавшиеся в них злоупотребления, были ценным административным орудием: французские чиновники, хорошо зная наречия и нравы туземцев, могли укреплять французское влияние на обширных пространствах. Сверх того, французы заимствовали у турок обычай давать инвеституру всевозможным туземным начальникам, которые под надзором французских чиновников держали при себе военные отряды, до некоторой степени обеспечивали общественный порядок и взимали налоги [145] .

В то время здесь не было ни департаментов, ни выборных советов, ни представительства во французском парламенте. Для всего Алжира существовало одно епископство, именно, в городе Алжире, основанное в 1838 году; до этого времени католическое богослужение совершалось лишь полковыми священниками. Правда, эта незначительная гражданская организация удовлетворяла потребностям той горсти французов, какая насчитывалась тогда в Алжире: в 1836 году их было около 11 000, десять лет спустя — 47 000; к ним следует прибавить приблизительно такое же число иностранцев; Что касается собственно колонистов, то первые из них, которые поселились на равнине Метиджи, были в большинстве повстанцы 1830 года. Они были почти все или истреблены убийственными лихорадками, которые тогда свирепствовали в этой, теперь столь здоровой стране, или перестреляны гаджутами, у которых они отняли землю, или, наконец, погибли во время кровавого нашествия 1839 года. Европейское население Вуфарика обновлялось до трех раз. Маршал Бюжо сделал попытку создать по образцу древних римлян военную колонизацию путем основания колоний из отставных семейных солдат; но эти села не достигли процветания, да и парламент отказал в необходимых кредитах. В 1844 году положено было начало новой системе колонизации: правительство бесплатно уступало землю поселенцам на таких условиях, которыми имелось в виду отвадить спекулянтов, но которые вследствие чрезмерной регламентации стесняли и колонистов. Дело в том, что колонист только в том случае становился полным собственником своего надела, если в пятилетний срок фактического владения построил дом определенных размеров, насадил известное число деревьев, обработал столько-то акров земли и т. д. Тем не менее именно по этой системе было основано немало сел в окрестностях Алжира, Боны и Филиппвиля. Возникли даже целые города: Гуэльма (1836), Филиппвиль (1838), Орлеанвиль (1843), Омаль и Немур (18.46), быьшие раньше простыми военными постами.

Равнодушие Франции к делу расширения колониальных владений. Из всего вышесказанного явствует, что Реставрация, сама того не желая, завоевала Алжир, а Июльская монархия, тоже почти против своей воли, захватила Алжирскую область.

Июльская монархия, как и Реставрация, мало заботилась о расширении колониальных владений. С 1792 по 1812 год французами было сделано столько завоеваний в Европе, от которых не осталось ничего! Рядом с ними всякое колониальное завоевание казалось ничтожным, да и к тому же непрочным.

Парижский трактат (1814) сократил колониальные владения Франции до минимума. Никто не поверил бы, что с XVI по XVIII век Франция владела за морем целыми державами. В Азии у нее оставалось лишь пять индийских городов, в Америке — два острова из Антильских и два, островка у берегов Ньюфаундленда, в Африке — лишь несколько изолированных пунктов в Сенегале, остров Реюньон и вяло поддерживаемые притязания на Мадагаскар.

Западная Африка. В силу Парижского договора Англия вернула французам их жалкие владения в Сенегале. Лишь в 1817 году была послана «Медуза» с чиновниками и солдатами, чтобы вступить во владение Сенегалом, и катастрофа, постигшая это злополучное судно, разумеется, не могла внушить особой любви к этой вновь обретенной колонии. В Сен-Луи губернаторы сменялись почти ежегодно, а кроме названного города французы располагали на этой обширной территории всего лишь островком Гореей да несколькими факториями на Сенегале до Вакеля (1819) и Седиу на Казамансе (§ 37). И только труды смелых путешественников — Молльена (1818), Бофора (1824–1825), Рене Кайе, первого европейца, посетившего Тимбукту (1828), и Раффенеля (1846) — предвещали, сколько энергии, терпения и смелости внесут позднее французы в дело завоевания Африки.