Возобновление соглашения. Одному из высших бюрократов, барону Гаутчу, было поручено внести хоть какой-нибудь порядок в этот хаос и прикрыть отступление правительства. После нескольких совещаний с вождями партий сессия рейхсрата была отсрочена, и на основании статьи 14 конституции обнародованы были бюджет и временное соглашение. Статья 14, заменившая статью 13 февральского патента, уполномочивала правительство во время отсутствия палат издавать указы по неотложным вопросам, с обязательством позднее представить их на утверждение парламента. Устраивать так, чтобы парламент отсутствовал, и тем приобрести возможность законодательствовать путем указов, разумеется и незаконно и недобросовестно; а между тем австрийские министерства годами только это и делали. Немецкая националистическая агитация усилилась; во главе ее стали студенты немецких университетов Австрии; воспоминания о 1848 годе тревожили двор — ему мерещилось студенческое восстание; кончилось тем, что барон Гаутч закрыл эти университеты, хотя сам не одобрял этой меры. Гаутч занимал свой пост лишь временно: его призвали для проведения самых неотложных и щекотливых мероприятий. Ему пришлось еще взять на себя ответственность за февральские указы 1898 года; ими отменялись указы, изданные в апреле 1897 года. Чехия была разделена в отношении языка на округа чисто чешские, чисто немецкие и смешанные; эти постановления должны были оставаться в силе только до окончательного разрешения этого вопроса законодательным путем. Немцы отказались признать какие бы то ни было, хотя бы временные указы, а чехи протестовали против посягательства на единство Чешского королевства. Но двор был того мнения, что главная трудность теперь устранена и что больше нет никаких препятствий к назначению первым министром давно намеченного на этот пост графа Франциска Тун-Гогенштейна (5 марта 1898 г.).

Граф Тун, принадлежавший к одной из знатнейших и богатейших чешских аристократических фамилий, в бытность свою наместником Чехии поссорился сначала с немцами, а затем и с чехами; теперь его назначили премьер-министром, чтобы их помирить. Он пополнил свое бюрократическое министерство двумя представителями враждующих народностей: крупным землевладельцем немцем Бернрейтером и младочехом Кайнлем; это дало повод думать, что у него есть какие-то свои предположения насчет решения чешского вопроса. Но все партии остались на своих позициях, министерство ограничивалось пеясными и бесцветными заявлениями, обструкция возобновилась, и бесплодная весенняя сессия 1898 года (март — апрель) была закрыта для того, чтобы спасительная 14 статья могла вступить в действие.

В Венгрии осенью 1897 года барон Банфи, чтобы добиться продления соглашения с Австрией па один год, должен был обещать, что в случае, если оно не будет заключено до 1 мая, он предложит парламенту не договорное, а совершенно самостоятельное законодательство по экономическим вопросам. Это, разумеется, еще не было разрывом между обоими государствами, но могло быть прелюдией к разрыву. Ввиду этого, по настоянию двора проект соглашения был внесен 20 апреля и в пештский и в венский парламенты. То была чистая формальность, так как в австрийской палате царила обструкция; поэтому правительство тотчас начало искать другого выхода. Под председательством императора и при посредничестве министра иностранных дел оба премьер-министра сговорились на совещаниях в Ишле (август 1898 г.). Было решено сделать последнюю попытку в австрийском парламенте, а в случае, если бы она не удалась, ввести соглашение в действие путем особого указа. Венгерский закон о соглашении прямо исключал этот способ, как и всякую попытку возврата к абсолютизму в Австрии. Но барон Банфи находил эту предосторожность несвоевременной. Путем незначительного нарушения конституции он рассчитывал снова обеспечить себе благодарность и расположение короля, удовлетворить самолюбие страны, доставив ей так давно требуемое мадьярами автономное экономическое законодательство, и гарантировать ей крупные материальные выгоды, потому что новые венгерские законы должны были закрепить уступки, вынужденные у министерства Бадени: полный дуализм банка, повешение косвенных налогов и новую, выгодную для Венгрии, систему расчета по общим доходам. Двор также выиграл бы при этом новом режиме: в венгерских законах уже не было бы речи о стеснительном десятилетнем сроке; они должны были бы оставаться в силе и впредь — до изменения конституционных форм, — и, следовательно, корона имела бы возможность, отказываясь санкционировать какую бы то ни было поправку, «делать соглашение в его новой форме бессрочным.

Никакой австрийский парламент не мог пойти на это соглашение. На это и рассчитывал граф Тун, и указы уже были заготовлены; оставалось только выждать, когда обструкция даст повод к закрытию рейхсрата, чтобы можно было свалить на нее ответственность за новые жертвы, которые стране придется нести. Сделка в Ишле была разоблачена, и когда открывалась сессия парламента (сентябрь 1898 г.), оппозиция отказалась от «технической» обструкции, искусно заменив ее «тактической». Речи и поправки играли теперь ту же роль, как раньше шум и свалки. Таким образом, обстоятельные прения — затянули дело до декабря, и министерству, связанному этим предельным сроком, необходимо было закрыть сессию, чтобы применить статью 14; но у него уже не было никакого формального повода к этому, и оно должно было само нести всю ответственность за неконституционный акт. В Венгрии оппозиция применила ту же тактику и этим поставила правительство в такое же затруднительное положение. Не имея в своем распоряжении ничего аналогичного статье 14, барон Банфи решил просто-напросто фактически продлить существующий порядок вещей; покровитель кабинета, Коломан Тисса, предложил заранее отпустить ему этот грех специальным законом и, боясь бурной вспышки обструкции, возбудил ходатайство, чтобы этот закон не был представлен на утверждение палаты, а просто подписан в заседании либерального клуба депутатами большинства. На это двойное нарушение конституции самые влиятельные члены партии во главе с президентом палаты Силаги и сыновьями графа Андраши, в общем около тридцати депутатов, ответили открытым отпадением. Их поступок бвш вызван желанием сохранить действительное оружие на случай возможного в будущем посягательства на конституцию, а также отвращением к насильственной и раболепной политике барона Банфи и к закулисной диктатуре Тиссы. Системе Банфи это событие нанесло смертельный удар. Корона была выну-.ждена капитулировать перед конституцией. Король поручил бывшему министру финансов, Коломану Шеллю, политическому преемнику Деака, вступить в соглашение с большинством и с оппозицией; последняя обещала не препятствовать принятию соглашения. Министерство вышло в отставку, и во главе кабинета стал Шел ль. Вместо ишльской сделки появилась новая формула — формула Шелля, выработанная венгерским министерством совместно с оппозицией. Эта формула давала следующее решение вопроса о соглашении: законы по экономическим вопросам будут вотированы в Венгрии и останутся в силе до 1907 года, и только до этого срока могут быть продлены и торговые договоры, срок действия которых истекал в 1903 году; к тому же времени должен быть выработан и новый таможенный тариф. Приурочение к одному и тому же сроку трех важнейших мероприятий давало Венгрии тройную возможность добиться исполнения своих требований в 1907 году; она не теряла ни одной из этих выгод, если бы в течение означенных десяти лет с Австрией было заключено формальное соглашение. Либеральное большинство, слившееся теперь с национальной партией графа Аппоньи, вотировало эти мероприятия без всяких затруднений. В Австрии они были постепенно введены в действие путем императорских указов. Министерство Туна пало в октябре 1899 года, так как оно не сумело добиться от парламента избрания делегации. Министерство Клари, сменившее его, выполнило эту щекотливую задачу, но по причине откровенной вражды парламентского большинства его положение с самого начала было очень шатко, и младочехи скоро возобновили обструкцию, от которой отказались немцы.

Австро-Венгрия в конце XIX столетия. Политическая, религиозная и социальная борьба пигде не носила такого бурного характера, как в Австро-Венгрии, где она осложнялась и обострялась национальным антагонизмом. Церковь полновластно распоряжалась в Австрии. Она поддерживала и направляла антисемитское движение, и не только в Вене, где оно в лице Люгера захватило муниципалитет, но и в Чехии, где оно еще только организовалось, и в Галиции, где оно в 1898 году привело к кровавым погромам. Немецкие клерикалы вступают в союз со славянами; в ответ на это пангерманская группа Шенерера открыла поход за «отпадение от Рима» и обращение в протестантизм. Мелкая буржуазия, организованная и руководимая духовенством и аристократией, всеми силами старавшаяся сохранить свое социальное положение и избежать «пролетаризации», ожесточенно боролась под антисемитскими лозунгами против социал-демократического пролетариата. В 1897 году социалисты, главным образом благодаря давлению органов власти, были побеждены антисемитами в пяти округах Вены по пятой курии; но их усилия вернуть себе перевес сулили ожесточенные бои в будущем. Средние классы, которым со всех сторон угрожала опасность, колебались между своими либеральными традициями и боязнью демократических новшеств. Только передовая демократия и социалисты энергично и успешно боролись с дворянством и духовенством, соединенными силами старавшимися вернуть себе «наследственное руководительство» народами. Старые партии постепенно теряли почву и исчезали: немецкой левой более не существовало; младочехов, после того как они стали союзниками чешских магнатов и приспешниками клерикализма, постигла судьба, в свое время уготованная ими старочехам. Верность династии, бывшая некогда самым надежным оплотом Австрии, слабела и колебалась; патетические призывы к преданности подданных вызывали лишь слабый отзвук в их сердцах. А поскольку эта преданность еще уцелела, она связывалась с личностью семидесятилетнего монарха.

Венгрия была с виду сильнее, единодушнее и решительнее. Но хотя грозившие ей опасности и не так резко бросались в глаза, однако они были не менее серьезны. Альфельдские стачки (сентябрь 1897 г.) ярко обнаружили бедственное положение сельскохозяйственного пролетариата. Промышленность по мере своего развития создавала городской пролетариат, социал-демократический, так сказать, по самой своей природе. В политической жизни Венгрии главную роль все еще играло мелкопоместное дворянство; только коренные реформы могли мирным путем приспособить ее политический строй к новым социальным условиям. Церковь, непримиримо враждебная правительству со времени издания законов по делам вероисповеданий, подстерегала всякое политическое осложнение, чтобы использовать его против государства. Народно-католическая партия протягивала руку словакам, среди которых начиналось брожение, и вечно обиженным, всегда чувствовавшим себя обделенными, хорватам. Ненадежны были и сербы, а брожение среди румын улеглось лишь на поверхности. Избирательная реформа являлась первейшей потребностью и предметом самых настойчивых желаний большинства страны, а эта реформа неминуемо должна была привести в рейхсрат национальных и революционно настроенных депутатов и положить конец спокойному хозяйничанью мадьярской аристократии в ее тесном кругу.

Дуализм продолжал существовать, но только по имени. Конечно, вместо него возможны были другие комбинации; распадения империи можно было избегнуть, да если бы оно и произошло, оно явилось бы, как полагали оптимисты, лишь этапом к новому единству, более достойному, более прочному и более долговечному. Однако этот опыт был рискованным, а гарантий, что он не будет вызван жизнью, не было. Разъединенные Австрия и Венгрия были бы немыслимы: только союз обеспечивал им влияние, силу, самое существование. Порознь ни та, ни другая не могла бы долго сопротивляться честолюбивым и алчным соседям. Это было ясно для всякого мыслящего человека в Австро-Венгрии и вне ее; а в то же время для всякого внимательного наблюдателя было очевидно, что этот раскол грозил им постоянно, с минуты на минуту. Идея — вот чего недоставало австро-венгерской монархии! Империя Габсбургов слишком долго опиралась исключительно на жандарма церковного и жандарма светского. Теперь идеи начали мстить за себя. Ближайшее будущее как монархии в целом, так и Австрии и Венгрии в отдельности в конце XIX века было туманно и неопределенно. Можно было предвидеть, что если государственные деятели обеих стран окажутся неспособными решить этот вопрос, то он вскоре встанет перед политиками и дипломатами всей Европы [96] .

Введение в действие конституции 1848 года. Невшательское дело. Конституция 1848 года вместо союза двадцати двух вполне суверенных кантонов установила союзное государство, состоявшее из двадцати двух кантонов, пользовавшихся только автономией. С 1291 по 1814 год кантоны эти постепенно вошли в состав союза в следующем порядке: сначала основные кантоны — Швиц, Ури, Унтерваль-ден; затем — Люцерн, Цюрих, Гларус, Цуг, Берн, Фрейбург, Золотурн, Базель, Шаффгаузен, Аппенцель; наконец — Сен-Галлен, Граубюнден, Ааргау, Тургау, Тессин, Ваадт, Валлис, Невшатель и Женева. Каждый из этих кантонов составлял и составляет еще и поныне отдельное государство, за исключением трех, разделившихся каждый на два государства, или полукантона: Унтервальден (Обвальд и Нидвальд), Аппенцель (Роден Внутренний и Роден Внешний), Базель (Базель-город и Базель-область). Каждый из этих полукантонов управляется вполне самостоятельно. Таким образом, союз насчитывает двадцать два кантона или двадцать пять «государств», но участниками союза являются только кантоны.