— Могучий ты человек, Федя, но все же хвастун, — не поверила Зоя. — Врешь, себя не помнишь!

— Это я вру? Спорим на четвертак! — разгорячился он.

— Нет-нет. Никаких споров, — решительно запротестовала она. — Ты удиви лучше кого-нибудь другого. А нас ждут дела посерьезней, — Зоя кивнула на груду бревен. — На глупости, уж извини, денег нет.

Федор с досадой отмахнулся, повернулся к Володе.

— Слышал, хочешь дом рубить? — спросил он его.

— Собираюсь.

— И когда думаешь закончить его?

— На будущую осень.

— Ага, годов через восемь! — съязвил Федька. — Ты эту сказку своим детям рассказывай, а не мне. Я уже три дома срубил в Сибири. Кстати, лучшего специалиста в Ольховке нет. И потому реальное дело предлагаю: дадите хорошую цену, плюс по чекушке на завтрак, до холодов сруб у вас будет. Ну, как?

— Нет слов — одни буквы остались, — пошутил Володя.

— Ну, ты, Федор, и раскатал губы! — разозлилась Зоя. — И цену ему подавай и чекушку. Совести у тебя ни на грош.

— А я что, даром работать должен? — выпятил он губу. — Нашли дурака.

— Федя, а мы дураков не ищем, кому они вообще нужны? Так что не напрягай свою головку пустыми фантазиями. Наш дом — не твоя забота. Когда построим, тогда и хорошо, хотя мужу своему я верю.

— Вы оба — чокнутые. Вас нужно в психушке держать.

— Да, мы с мужем — фантазеры. Но я знаю одного олуха, так его дела куда безнадежней! Понимаешь, Федя, он — вообще ошибка природы. Кстати, ты его тоже знаешь. Вы рядом живете.

— Это кто, Леха, что ли?.. — гыгыкнул он. — Ил-ли Колька?..

— Нет, не они. Но пока дойдешь до дома, наверняка вспомнишь. Ты с ним чаще всего по утрам встречаешься. А потом работа, культурный отдых… Ну, иди, жених, иди.

Журавлев спотыкающейся походкой стал удаляться.

— Зоенька, ну у тебя и язычок. А ведь он сейчас вспомнит, что брился сегодня.

— Ага, вспомнит, метров через сто.

Федор миновал второй столб, и тут Некрасовы услышали его негодующий вопль: «Вот же зараза!»

— Вспомнил горемыка.

Они дружно рассмеялись. Федька потоптался на месте и пошел дальше.

Однажды Некрасов надолго уехал в мастерскую. Результат этой поездки — изготовленные по его замыслу тележки, оборудованные тормозами: обе для него. Одна — низенькая и короткая, пока на шарикоподшипниках. Вторая — длинная, высокая, на колесах, с выгнутыми буквой «П» осями. Точнее говоря, это были еще не тележки, а их остовы, сваренные из ржавых велосипедных рам и подобного хлама. Тележками они стали выглядеть спустя сутки, когда Володя обработал их наждачной бумагой, сделал на них деревянные настилы с матрацами из негодных фуфаек.

Зоя, несмотря на свое любопытство, вопросами мужа не донимала. Позже все и так становилось совершенно понятным. С подготовкой к строительству они начали прямо-таки обрастать знакомыми. Зоя заметила одну любопытную особенность: люди, к которым обращался Владимир по каким-то вопросам, словно прилипали к нему. Вероятно, видя его приготовления, и в какой-то мере участвуя в них, им и самим становилось интересно, что же из всего этого получится?

Приведя в порядок тележки, Володя настелил «узкоколейку» — что-то вроде дощатых тротуаров с небольшими бортиками. И, сноровисто передвигаясь по ней, сначала выровнял участок, а затем сделал разметку под фундамент будущего дома.

Подогнав под свой рост инструменты, Владимир начал рытье траншей. Это было его первым серьезным испытанием. Копать ему было не с руки, но от помощи Зои он решительно отказался.

— Это мужское дело. Не беспокойся. Окапываться под огнем противника не легче.

Зоя возразила ему:

— Здесь не фронт, и ты уже не командир, а, извини, инвалид, и жилы рвать тут ни к чему.

Владимир потемнел лицом, помолчал. Потом, с трудом перебарывая себя, сказал:

— Зоя, давай договоримся — это слово ты забудешь раз и навсегда.

— Хорошо, — поспешно согласилась она.

Подошла и присела на краешек его тележки рядом с ним.

— И еще, пожалуйста, запомни: для меня эта работа так же важна, как бой. Я прежде всего себе должен доказать, что не побежден. Сделаю сруб — мне одна цена, а не сделаю — другая. Добьюсь ли я самоуважения или нет — все зависит от результата. И поэтому, если ты мне желаешь добра, никогда меня не жалей. Там, где мне одному не справиться, я буду просить тебя о помощи сам. Хорошо?

— Хорошо, муж мой, — улыбнулась Зоя. — Но знай: лично мне ты давно уже все доказал. Иначе бы я тебя не полюбила.