— У тебя ужасный характер, — сказал он, когда рев двигателей стих, самолет набрал высоту и он отстегнул ремень. — Кофе хочешь?

— Ах ты, подонок. — Она еще сопротивлялась, но только по инерции.

— Я весь день был на конференции.

— Без перерывов на чай или кофе?

— Я собирался позвонить тебе во второй половине дня, когда стало потише.

— И что?

— А потом мне позвонил некий доктор Пиллей из Касане. Он сказал, что нашел номер моего телефона в кармане тяжело раненного чернокожего мужчины, который упал с мотоцикла на севере Ботсваны.

— Ой!

— Кофе?

Она кивнула; ван Герден задал тот же вопрос врачу и пилоту в кабине. Аллисон подумала: ведь еще чуть-чуть — и она сдала бы статью. Она уже стояла в дверях, но вовремя опомнилась, подбежала к своему столу и стерла все написанное. Да, характер у нее ужасный. Затопек прав.

— Какое у него сейчас состояние? — спросила она ван Гердена, когда тот вернулся.

— Тяжелое, но стабильное. Врач сказал, что он потерял много крови. Ему сделали переливание, но понадобится еще, а запасов крови у них мало.

— Что с ним случилось?

— Никто не знает. Два пулевых ранения в бедро и левое плечо сильно травмировано при падении. Его нашел местный житель у дороги возле поворота на Мпандаматенга. К счастью, никто не позвонил в полицию, его просто уложили в пикап и отвезли в Касане.

Переварив новость, Аллисон спросила:

— Зачем ты это делаешь?

— Он мой друг, — быстро ответил ван Герден и добавил: — Если честно, он — мой единственный друг.

Аллисон невольно задумалась: что за человек ван Герден и почему так одинок.

— А это… — она обвела рукой медицинское оборудование, — сколько же это все стоит?

— Не знаю. Десять или двадцать тысяч.

— Кто за все заплатит?

Он пожал плечами:

— Я. Или Тобела.

— Так просто?

Ван Герден улыбнулся, но как-то невесело.

— Личное мнение плюс реализм, — сказал он. — По-моему, только так и может быть.

— Интересно.

— А по-твоему, если он черный, к тому же простой работяга из Гугулету, то непременно должен быть бедным. Логический вывод, разумный вывод. Но дела не всегда обстоят так, как мы ожидаем.

— Значит, у него есть деньги? Откуда? Остались после того, как он торговал наркотиками? А может, гонорар за убийства?

— Вполне законный вопрос. Но я отвечу так: не оттуда и не отсюда.

Увидев, что она с сомнением качает головой, ван Герден сказал:

— Лучше послушай одну историю. Действующие лица: я, Орландо, Тобела и такое количество американских долларов, какое большинство людей за всю жизнь не видели. Дело было два года назад. Я подрабатывал частным детективом и расследовал дело об убийстве, которое никак не могли раскрыть полицейские. Короче говоря, выяснилось, что убитый участвовал в незаконной операции; они продавали оружие УНИТА в Анголе, алмазы и доллары…

Ван Герден закончил рассказ. Они сели в Йоханнесбурге на заправку, а когда снова взлетели, она подняла разъединяющий их подлокотник и прильнула к нему.

— Я по-прежнему ублюдок? — поинтересовался ван Герден.

— Да. Но ты мой ублюдок. — Аллисон зарылась лицом ему в шею и, закрыв глаза, вдохнула его запах.

Еще днем она думала, что навсегда потеряла его.

Она осталась в самолете и теперь глядела в овальный иллюминатор «бичкрафта». В отверстие люка дул горячий ветер, несший с собой пряные ароматы. Снаружи темноту прорезали фары машин. Двигающиеся люди отбрасывали длинные тени. Из одной машины вышли четверо с носилками. Аллисон было интересно, как выглядит наемный убийца, наркоторговец, примерный семьянин, из-за которого Мириам Нзулулвази рыдала у нее на груди, человек, который бросил вызов всем правоохранительным органам страны. Человек, проехавший через всю страну ради того, чтобы помочь другу. Какой он? Есть ли у него на лице знаки, метки, которые отражают его сущность?

Четыре человека с трудом поднялись по трапу с тяжелой ношей. Аллисон ушла в хвост, чтобы не мешать. Она жадно выискивала глазами Тобелу, но его не было видно. Его скрывали носильщики, ван Герден, врач, который летел с ними, доктор Пиллей и еще какой-то человек. Белый врач поставил пациенту капельницу, индус что-то тихо проговорил ему на ухо, пожал неподвижную руку, а потом все вышли. Дверь захлопнули, и пилот завел мотор.

Аллисон подошла поближе, чтобы посмотреть Тобеле в лицо. Она увидела его глаза — как у оленя, который неожиданно возникает ночью в свете фар, — темно-карие, почти черные, тревожные. Больше она ничего не сумела разглядеть, только испытала дикий страх и одновременно огромное облегчение. Страх от мысли, на что способен этот человек, и облегчение от понимания, что ей он не опасен.

Чернокожий мужчина спал, ван Герден снова сидел рядом с ней.

— Ты сказал ему? — спросила Аллисон.

— Это было первое, о чем он спросил, как только увидел меня.

— Так ты сказал?

Ван Герден кивнул.

Она посмотрела на неподвижную фигуру. Руки казались особенно черными на фоне белой простыни, под которой то поднималась, то опускалась грудь.

Невольно вспомнились строки блейковского «Тигра».