— И его дочь наняла Мпайипели.

— Непредвиденное обстоятельство.

— Такое ли уж непредвиденное, Янина? По словам Моники, Джонни приходил к ней на работу за две недели до отъезда в Лусаку и сказал: если с ним что-то случится, пусть обратится к Мпайипели. Более того, на диске у него в сейфе лежала записка с номером телефона Мпайипели.

Тогда она поняла, на что намекает директор, и тиски, сжимавшие ее сердце, сжались еще сильнее.

— Он все знал.

Директор кивнул.

Янина продолжала соображать:

— Джонни Клейнтьес нас продал.

— Янина, он продал и нас, и американцев.

— Но почему, сэр?

— Что вам вообще известно о Джонни Клейнтьесе?

Она вскинула руки вверх:

— Я изучала его досье! Активист, ссыльный, член АНК, занимается компьютерами…

— Янина, Джонни — коммунист.

Она вскочила, подстрекаемая досадой и страхом:

— При всем к вам уважении, господин директор, ну и что?! Мы все были коммунистами, когда нам выгодно было принимать помощь стран Восточного блока. Где эти коммунисты сейчас? Наивные мечтатели! Они выведены за скобки, они больше не обладают существенным влиянием на правительство.

Она встала, положив ладони на столешницу, и увидела, что на лице зулуса отразилось отвращение. Когда он наконец ответил, голос его был тихим:

— Возможно, Джонни Клейнтьес и мечтатель, но именно вы вывели его за скобки.

— Не понимаю. — Янина подняла руки и отступила на шаг.

— Чего вы не понимаете, Янина?

— Сэр, — она медленно опустилась в кресло, — к кому он поехал? Кому он нас продал?

— Именно это нам с вами и предстоит выяснить.

— Но я ничего не понимаю. Коммунисты… Ведь никого не осталось. Их больше нет.

— Янина, вы рассуждаете слишком буквально. Подозреваю, что он руководствовался принципом: «враг моего врага — мой друг».

— Объясните, пожалуйста!

— Джонни всегда особенно ненавидел американцев.

Наконец перед ней забрезжил свет.

— Вы хотите сказать, что…

— Кого ЦРУ в настоящее время считает угрозой номер один?

— О боже! — воскликнула Янина.

За капитаном Мазибуко, который сидел под деревом, пришел чернокожий солдат в очках и с эполетами школы ВВС на плечах.

— Полковник просит капитана не медля прийти к нему.

Мазибуко вскочил.

— Они его взяли? — Он затрусил вперед, понимая, что от этого зависит будущее его отряда быстрого реагирования.

— Не думаю, капитан.

— Не думаете?

— Полковник сам вам все расскажет, капитан.

Мазибуко вбежал в здание. Полковник стоял у рации с микрофоном в руке.

— У нас там проблема.

— Что?

— У блокпоста возле поворота на Уиндсортон собрались тридцать девять «Ангелов ада» на мотоциклах. Они хотят проехать.

— Где находится поворот на Уиндсортон?

— В сорока пяти километрах к северу, на шоссе номер двенадцать.

— Дорога на Йоханнесбург?

Полковник кивнул.

— Гоните их вон! Пусть едут домой.

— Все не так просто.

— Почему?

— Они говорят, еще пятьдесят человек на подъезде. И когда они подъедут, то прорвутся. Если мы захотим их остановить, придется их перестрелять.

Тигр задумался, а потом вдруг сказал:

— Пропустите их!

— Вы уверены?

Мазибуко улыбнулся:

— Вполне.

Полковник не сразу нажал на кнопку передачи.

— Сержант, пропустите их. Пусть едут, куда хотят.

— Вас понял, отбой.

— Что вы собираетесь делать, капитан? — спросил полковник перед тем, как Мазибуко вышел.

Тигр не остановился.

— Небольшая тренировка, полковник, — бросил он через плечо. — Маленькая тренировка для горстки раздосадованных солдат.

Автоинспектор аккуратно сложил антенну радара. Нудная работа, но он выполнял все действия механически, без горечи. Это всего лишь еще одна часть его повседневных дел. Мысли его были заняты чернокожим мотоциклистом.

Странно. Чернокожий на большом мотоцикле. Такое нечасто увидишь.

Но странным было и другое.

Когда чернокожий нарушитель уже отъехал, инспектор услышал какие-то приглушенные звуки, похожие на выхлопы. Ему показалось, что мотоциклист смеялся — низко, заразительно, громко.

Нет, наверное, только показалось.

— Кому? — спросила Янина Менц. — Аль-Каиде? Но как, сэр? Как?

— Лично я больше склоняюсь к Тегерану. Подозреваю, что Джонни, так или иначе, завязал с ними отношения. Скорее всего, через наших экстремистов. Но по-моему, не это сейчас самое главное.