До клинического городка, где располагался роддом, ехать было минут двадцать. Времени вполне достаточно, чтобы придумать объяснение моего появления там. Сочинить, конечно, что-то можно, но не всегда реальность совпадает с буйной фантазией. Так получилось и в данном случае. Оказалось, чтобы попасть к Борису Леонидовичу, мне нужно преодолеть первое препятствие в виде секретарши – ее про себя я сразу окрестила грымзой. Заветную дверь она охраняла очень бдительно.

– Вы по какому вопросу?

– По личному.

– Он занят, и вообще, – она сделала жест рукой в сторону таблички на двери, – по личным – по четвергам, а сегодня среда, могу записать на следующий четверг, на этот уже все забито.

– Но вы узнайте, может...

– Не может, – резко оборвала она меня. Вот уж поистине настоящая грымза!

Секретарша уткнулась в компьютер, но при этом одним глазом не переставала следить за моими действиями: похоже, тут у меня не было никаких шансов. Все-таки с мужчинами находить общий язык куда проще. С ними главное – вовремя немного приоткрыть ножку, белокурый локон на пальчик задумчиво накрутить или скромно потупить глазки – все по обстоятельствам. А вот с такой мымрой, которая ненавидит тебя уже заранее только за то, что у тебя мордашка миловидная, фигура хорошая, а ей похвастаться нечем, с ней как разговаривать?

Мне надо было либо достойно отступить, либо использовать один из моих трюков. Отступать я не привыкла, значит...

– Извините за беспокойство... – Длинный нос секретарши дернулся, но и только: больше никакой реакции. – А по телефону я смогу записаться на прием?

Грымза молча ткнула пальцем в стену, что, должно быть, означало милостивое разрешение на звонок. Там висела табличка с номером телефона и ФИО этой крысоподобной особы. Хорошо, запомним.

– До свидания! – В ответ ни слова.

Идя к двери, я спиной чувствовала ее торжествующий взгляд.

Но смеется тот, кто смеется без последствий. Не будь я Татьяной Ивановой, если не добьюсь своего. Выйдя из приемной и оглядевшись, я направилась в конец коридора. Там, пристроившись на подоконнике, достала из сумки свой сотовый. На секунду задумалась, потом набрала номер приемной. Грымза сразу сняла трубку. Изменив голос, я быстро спросила:

– Муза Петровна? – И не давая ей опомниться: – Это из бухгалтерии, срочно зайдите к нам! – И нажала отбой.

Муза Петровна, похоже, была дамой исполнительной, поскольку через минуту дверь за ней уже захлопнулась. С удовольствием заметив, что направила ее на другой этаж, я бросилась к двери. Нельзя терять ни секунды, пока верный страж отсутствует. С разбега преодолев приемную, я ворвалась в вожделенный кабинет.

Хозяин его сидел за столом и читал какие-то бумаги. Мне с моим богатым опытом одного взгляда было достаточно, чтобы понять: этот меня не выставит. Это у кого-то все пути в храм ведут, а у мужчин подобного типа – все в секс. Борис Леонидович поднял голову и с интересом стал разглядывать меня. И чем дольше смотрел, тем более томным становился его взгляд. Прямо-таки кот перед блюдом со сметаной, вот-вот облизнется. И он облизнулся! Я могла быть уверена: разговор состоится, несмотря на неприемный день.

– Чем обязан? – любезно поинтересовался он.

– Извините, там в приемной никого не было, а мне нужно срочно с вами поговорить. – Я умоляюще смотрела на Берсутского.

Возможно, мой взгляд и действительно получился умоляющим, но только скорее то, что я не ошиблась в начальных предположениях в отношении Бориса Леонидовича. Он даже из-за стола поднялся, показав при этом свой рост – где-то около метра с кепкой – и солидное брюшко.

– Присаживайтесь. Такая очаровательная дама не должна стоять. – Он кивнул на диванчик у стены, а не на кресло возле стола. Это мне тоже понятно: хочет лицезреть меня получше, по принципу: «лицом к лицу – лица не увидать»... Ну что ж! Дам ему возможность построить воздушные замки, их даже рушить потом не придется. Поскольку кожаный плащ я оставила в гардеробе, мой теперешний наряд больше соответствовал ситуации – короткая юбка могла стать грозным оружием. Однако важно и не передозировать...

– Борис Леонидович, у меня к вам очень щекотливое дело, я даже не знаю, с чего начать.

– Я щекотки не боюсь, но для начала представься. – Вот так, сразу на «ты».

– Я – Татьяна, а фамилия вам пока ни к чему, если только согласитесь помочь, познакомимся поближе, – многообещающе произнесла я.

– Ну, говори, Танечка, чем же я могу тебе помочь.

Сделав вид, что колеблюсь, я неуверенно произнесла:

– Все дело в моей сестренке, ей всего шестнадцать лет...

– При чем здесь твоя сестра?

Я выпалила:

– Она беременна, а я за нее отвечаю. – Тут я сделала что-то между вздохом и всхлипом и на всякий случай приложила носовой платок к абсолютно сухим глазам. – Если родители узнают, ее... Я не знаю, что с ней будет.

– Так, а от меня ты чего хочешь? – В голосе появилось едва заметное похолодание. – На аборт, что ли, без ведома родителей?

– Да у нас родители в Самаре живут, но не в этом дело: я не хочу, чтобы она первого своего ребенка вот так... А главное – это для нее опасно. Я ее так люблю. – И опять сухие глаза промокнула.