— Да, именно так.

— Можете идти.

— Разрешите мне только успокоить Марту насчет…

— Я это сделаю сама. А если еще раз встречу вас здесь, то буду рассматривать это как попытку обмануть меня и приму соответствующие меры, не считаясь с Мартой.

Он надел шапку и ушел. Выглянув в окно, Лиза увидела, как Тадеуш обернулся. Она подошла к постели Марты.

— Завтра тебя переведут в барак, — сказала Лиза как можно мягче. — А то, чего доброго, подхватишь здесь тиф.

Марта даже не шелохнулась, в глазах ее было отчаяние.

— И… ты даже не благодаришь меня за заботу?

— Спасибо, фрау надзирательница, — ответила она с тем же выражением.

Тогда Лиза сухо успокоила ее:

— Тебе незачем убиваться. Тадеушу ничего не угрожает. Пока…

— Пока? — переспросила больная.

Впервые в ее глазах была мольба, и надзирательница Франц холодно улыбнулась.

— Я не напишу рапорта, если… Словом, только от тебя зависит, дам ли я этому делу ход.

Следующий день показал, что Марта правильно поняла предупреждение надзирательницы.

Приехала эта идиотская комиссия. Какие-то шведы, швейцарцы, привыкшие зарабатывать на нейтралитете и гуманизме. Боже, как они смотрели на немецкий персонал лагеря! Как на людоедов! Надзирательница Анна Лиза Франц едва сдерживала возмущение. Она чувствовала себя глубоко оскорбленной. По какому праву? Что они о нас знают? Она искренне сочувствовала Марии Мандель, которой пришлось сопровождать комиссию, и вместе с тем восхищалась ее хладнокровием и самообладанием.

Все разыгралось, как по нотам. А ведь на самом деле если и была проведена какая-то подготовка, то лишь очень незначительная. Случайность завершила этот спектакль и придала ему совершенную форму. В эсэсовской аптеке Лиза достала для Марты лекарства, вызвала старшего врача лагерной больницы. Когда раздалась команда «Achtung» и комиссия вошла в барак, у постели больной стояли заключенная — врач, профессионально серьезная, — и она, надзирательница Анна Лиза Франц, которой с этого дня предстояло стать легендарной фигурой, воплощением благородства. Члены комиссии сразу же кинулись к Марте; до сих пор они не встречали больных в бараках. Осмотрели лекарства и обменялись взглядами.

— Что с ней? — спросил врача один из членов комиссии, верзила с лошадиным лицом.

— Воспаление легких.

— Давно больна?

— Неделю.

— С каких пор получает лекарства?

— С сегодняшнего дня.

— Почему так поздно? — возмутился другой член комиссии.

— В больничной аптеке не было нужных лекарств, — спокойно ответила врач.

А Мария добавила холодно:

— Я вынуждена напомнить вам, что идет война. Наши солдаты на фронте не всегда получают эти лекарства.

Члены комиссии снова переглянулись. Один обратился к Марте:

— Вы давно в лагере?

— Полтора года.

— Вы… впервые заболели здесь?

Чуть-чуть помедлив, Марта ответила:

— Да.

— За полтора года? — удивился он. — И вы ни разу не болели? Никакой простуды, гриппа или насморка?

И тогда Марта посмотрела на него.

Не было произнесено ни одного слова, но ведь она говорила ! Почему этого никто не услышал? Почему старшая не прервала ее, не велела им уйти? Ведь она говорила ! Столько насмешки, столько нескрываемой иронии было в ее. взгляде, что тот, из комиссии, все понял. Он слегка покраснел и отвел взгляд. Посмотрел на коменданта лагеря, потом на Лизу.

— Какую работу выполняет эта заключенная?

— Она работает писарем, — вежливо ответила Лиза. — В моей команде, в конторе вещевого склада.

Теперь в разговор вступил первый, с лошадиным лицом:

— Эта работа утомительна?

И снова тот же взгляд Марты. Нет. Этого нельзя было допустить! Лиза поспешила вмешаться:

— Не более, чем любая конторская работа, не правда ли, Марта?

Та автоматически повторила:

— Не более, чем любая конторская работа…

Члены комиссии уже не знали, к чему бы придраться.

— А… письма из дому вы получаете регулярно?

— Да, — ответила Марта, — регулярно.

— А… могут родственники навещать заключенных?

Тут уж старшая не выдержала.

— Разве вам известна хоть одна страна, где это практикуется? — спросила она ледяным тоном. — У нас здесь политические заключенные!..

— Достаточно того… — Лиза неожиданно для самой себя перебила старшую. Разве могла она предугадать последствия своего легкомысленного поступка? — Достаточно того, что в некоторых случаях заключенным разрешают посещать друг друга. Если они состоят в родстве.