– И? – Бен водил зубцами вилки по узорам на белой скатерти.

– И ничего. Я не нашел там ничего. Но в одной из бухгалтерских книг я обнаружил клочок бумаги. И он мне очень здорово открыл глаза. Это было полностью оформленное, имеющее юридическую силу, нотариально заверенное и снабженное печатями и номерами свидетельство о регистрации корпорации.

Бен промолчал.

– Незадолго до окончания Второй мировой войны была создана некая корпорация.

– Какая-нибудь нацистская затея?

– Нет. Нацистов там оказалось всего несколько; в большинстве своем ее руководители не были даже немцами. Речь идет о правлении, в которое входил кое-кто из наиболее крупных промышленников той эпохи. Там фигурировали Италия, Франция, Германия, Англия, Испания, США, Канада. Имена, которые у всех на слуху, даже ты, Бенно, не можешь их не знать. Это самые настоящие большие шишки мирового капитализма.

Бен попытался сосредоточиться.

– Ты сказал, «незадолго до окончания», ведь так?

– Именно так. В начале 1945 года.

– В числе основателей этой корпорации были и немецкие промышленники?

Питер кивнул.

– Деловое партнерство, которое осуществлялось, невзирая ни на какие линии фронта. Это тебя удивляет?

– Но ведь мы же воевали…

– Кого ты имеешь в виду, говоря «мы»? Бизнес в Америке – это бизнес, разве ты никогда об этом не слышал? – Питер откинулся на спинку стула; его глаза вспыхнули. – Давай не будем затрагивать ничего из того, что не появлялось в широкой печати. Взять хотя бы «Стандарт ойл» из Нью-Джерси, которая постоянно договаривалась с «И.Г. Фарбениндустри» о разделе сфер влияния. У них было точно оговорено, к кому перейдет та или иная нефтяная и химическая монополия, как поделятся они патентами, и все прочее. Помилуй бог, ведь все военные действия питались исключительно тем молочком, которое наливала всем и каждому «Стандарт ойл». Такое впечатление, что никто из военных просто не мог позволить себе вмешаться в эти махинации. А что, если у компании вдруг возникнут «производственные проблемы»? Кроме того, в правление «Фарбениндустри» входил Джон Фостер Даллес [16] собственной персоной. Пойдем дальше. «Форд моторс компани». Все эти пятитонные военные грузовики, на которых в основном держались немецкие военные перевозки. Их изготовил Форд. Кодировочные машины системы Холерита, которые позволили Гитлеру обеспечить секретность при проведении его невероятно эффективной охоты на «нежелательные элементы»? Все они были изготовлены и обслуживались «Большим синим», добрым старым «Ай-Би-Эм» – снимем шляпы перед Томом Ватсоном. Ах да, ведь была же еще «Ай-Ти-Ти», крупный держатель акций компании «Фокке-Вульф», на заводах которой была произведена большая часть немецких бомбардировщиков. Хочешь услышать кое-что очень любопытное? После окончания войны эта фирма предъявила американскому правительству иск и потребовала крупных компенсаций за то, что фабрики «Фокке-Вульф» сильно пострадали от бомбежек союзнической авиации. Я могу привести тебе бесконечное количество примеров. Но это только то, что нам известно, – вероятно, крошечная доля происходившего тогда в действительности. Ни одному из этих типов не было никакого дела до того, что представляет собой Гитлер. Они были преданы куда более высокой идеологии: получению прибыли. Для них война была чем-то наподобие футбольного матча Гарвард – Йель, кратковременным отвлечением от куда более серьезных дел, от погони за всемогущим долларом.

Бен медленно покачал головой.

– Извини, братец. Но если бы ты только слышал сам себя. Все это звучит как самое банальное заклинание контркультуры, этакий рэп: собственность – это воровство, никогда не доверяй никому старше тридцати лет… Эти рассуждения о заговоре – просто-напросто перепрелое залежалое дерьмо. Ты еще скажи мне, что они несут ответственность за Пёрл-Харбор [17] . – Бен резко опустил чашку с кофе, так что она громко звякнула о блюдце. – Забавно, ведь было время, когда ты на дух не переносил ничего, что имело хоть какое-нибудь отношение к бизнесу. Я думаю, что ты и на самом деле изменился.

– Я вовсе не рассчитываю на то, что ты так вот, сразу в это поверишь, – ответил Питер. – Я только раскрываю перед тобой фон. Контекст.

– Тогда назови мне хоть что-нибудь реальное. Хоть один конкретный факт.

– В этом списке было двадцать три имени, – сказал его брат, внезапно сделавшись очень спокойным. – Главным образом капитаны промышленности, как их обычно называют. Несколько благородных государственных деятелей, от которых в самую последнюю очередь можно было бы ожидать подобного поступка. Причем речь идет о людях, которым необязательно было даже знать друг друга в лицо – любой историк и кто угодно с готовностью поклянется на Библии, что они никогда не встречались друг с другом. И все же все они связаны между собой неким деловым партнерством.

– Тут у тебя кое-что пропущено, – заметил Бен, обращаясь не столько к брату, сколько к себе самому. – Совершенно очевидно, что было нечто такое, что привлекло твое внимание к этому документу. Какой-то факт, заставивший тебя углубиться в эту историю. О чем ты умалчиваешь?

Питер горько улыбнулся, и в его взгляде вновь вспыхнула ярость.

– Я заметил там одно имя. Имя казначея корпорации.

Бен почувствовал, как коже головы у него под волосами внезапно стало холодно и по ней побежали бесчисленные мурашки.

– И кто же это был?

– Казначеем корпорации был молодой финансовый вундеркинд, оберштурмфюрер гитлеровской СС, между прочим. Его имя, возможно, покажется тебе знакомым: Макс Хартман.

– Отец? – Бен вдруг заметил, что уже давно не дышит.

– Он вовсе не был случайно уцелевшей жертвой холокоста, Бен. Наш отец был одним из этих проклятых нацистов.

Бен закрыл глаза, сделал глубокий вдох и помотал головой.

– Это нелепость. Еврей никак не мог служить в СС. Документ, очевидно, фальшивый.

– Можешь мне поверить, – спокойно, но твердо ответил Питер. – У меня было достаточно времени, чтобы как следует изучить его. Это не подделка.

– Но в таком случае…

– В апреле 1945 года наш отец, как мы всегда считали, находился в Дахау. В конце апреля заключенных этого лагеря освободила американская 7-я армия.

– Я не помню точных дат… Наверно, так оно и было.

– Ты же никогда особенно не интересовался отцовским прошлым, ведь правда?