Это противоборство Маяка и Отеч. Записокъ почитаемъ мы явленіемъ полезнымъ въ литератур нашей потому, что, выражая два крайнія направленія, они, своею преувеличенностію этихъ крайностей, необходимо представляютъ ихъ нсколько въ каррикатур, и такимъ образомъ невольно наводятъ мысли читателя на дорогу благоразумной умренности въ заблужденіяхъ. Кром того, каждый журналъ въ своемъ род сообщаетъ много статей любопытныхъ, дльныхъ и полезныхъ для распространенія нашей образованности. Ибо мы думаемъ, что образованность наша должна вмщать въ себ плоды обоихъ направленій; мы не думаемъ только, чтобы эти направленія должны были оставаться въ ихъ исключительной односторонности.

Впрочемъ, говоря о двухъ направленіяхъ, мы имемъ въ виду боле идеалы двухъ журналовъ, чмъ самые журналы, о которыхъ идетъ рчь. Ибо, къ сожалнію, ни Маякъ, ни Отечественныя Записки далеко не достигаютъ той цли, которую они себ предполагаютъ.

Отвергать все Западное и признавать только ту сторону нашей образованности, которая прямо противоположна Европейской, есть, конечно, направленіе одностороннее; однако, оно могло бы имть нкоторое подчиненное значеніе, если бы журналъ выражалъ его во всей чистот его односторонности; но, принимая его своею цлью, Маякъ смшиваетъ съ нимъ нкоторыя разнородныя, случайныя и явно произвольныя начала, которыя иногда разрушаютъ главное его значеніе. Такъ напримръ, полагая въ основаніе всхъ сужденій своихъ святыя истины нашей Православной вры, онъ вмст съ тмъ принимаетъ еще въ основаніе себ другія истины: положенія своей самосочиненной психологіи, и судитъ о вещахъ по тремъ критеріямъ, по четыремъ разрядамъ и по десяти стихіямъ. Такимъ образомъ, смшивая свои личныя мннія съ общими истинами, онъ требуетъ, чтобы система его принята была за краеугольный камень національнаго мышленія. Вслдствіе этого же смшенія понятій, думаетъ оказать великую услугу словесности, уничтожая вмст съ Отечественными Записками еще и то, что составляетъ славу нашей словесности. Такъ доказываетъ онъ, между прочимъ, что поэзія Пушкина не только ужасная, безнравственная, но что еще въ ней нтъ ни красоты, ни искусства, ни хорошихъ стиховъ, ни даже правильныхъ римъ. Такъ, заботясь объ усовершенствованіи Русскаго языка и стараясь придать ему мягкость, сладость, звучную прелесть, которыя бы сдлали его общелюбезнымъ языкомъ всей Европы, самъ онъ, въ то же время, вмсто того, чтобы говорить языкомъ Русскимъ, употребляетъ языкъ собственнаго своего изобртенія.

Вотъ почему, не смотря на многія великія истины, кой-гд выражаемыя Маякомъ, и которыя, бывъ представлены въ чистомъ вид, должны бы были пріобрсть ему живое сочувствіе многихъ; мудрено, однако же, сочувствовать ему потому, что истины въ немъ перемшаны съ понятіями, по крайней мр странными.

Отечественныя Записки, съ своей стороны, уничтожаютъ также собственную силу свою другимъ образомъ. Вмсто того, чтобы передавать намъ результаты образованности Европейской, он безпрестанно увлекаются какими нибудь частными явленіями этой образованности и, не обнявъ ее вполн, думаютъ быть новыми, являясь въ самомъ дл всегда запоздалыми. Ибо страстное стремленіе за модностью мннія, страстное желаніе принять наружность льва въ кругу мышленія, само по себ уже доказываетъ удаленіе отъ центра моды. Это желаніе даетъ нашимъ мыслямъ, нашему языку, всей нашей наружности, тотъ характеръ неувренной въ себ рзкости, тотъ покрой яркой преувеличенности, которые служатъ признакомъ нашего отчужденія именно отъ того круга, къ которому мы хотимъ принадлежать.

Arriv'e de province `a Paris, разсказываетъ одинъ глубокомысленный и почтенный журналъ (кажется l'illustration или Gu^epes), arrі'e a Paris il voulut s'habiller `a la mode du lendemain; il sut exprimer les emotions de son ^ame par les noeuds de sa cravatte et il abusa de l''epingle.

Конечно, О. З. берутъ мннія свои изъ самыхъ новыхъ книгъ Запада; но эти книги принимаютъ он отдльно отъ всей совокупности Западной образованности, и потому тотъ смыслъ, который имютъ он тамъ, является у нихъ совсмъ въ другомъ значеніи; та мысль, которая была новою тамъ, какъ отвтъ на совокупность окружающихъ ее вопросовъ, бывъ оторвана отъ этихъ вопросовъ, является у насъ уже не новою, но только что преувеличенною стариною.

Такъ, въ сфер философіи, не представляя ни малйшаго слда тхъ задачъ, которыя составляютъ предметъ современнаго мышленія Запада, О. З. проповдуютъ системы уже устарвшія, но прибавляютъ къ нимъ нкоторые результаты новыхъ, которыя съ ними не вяжутся. Такъ, въ сфер исторіи он приняли нкоторыя мннія Запада, которыя явились тамъ какъ результатъ стремленія къ народности; но понявъ ихъ отдльно отъ ихъ источника, он выводятъ изъ нихъ же отрицаніе нашей народности, потому что она несогласна съ народностями Запада, — какъ нкогда Нмцы отвергали свою народность потому, что она непохожа на Французскую. Такъ, въ сфер литературы замтили Отечеств. Записки, что на Запад не безъ пользы для успшнаго движенія образованности были уничтожены нкоторые незаслуженные авторитеты, и вслдствіе этого замчанія, он стремятся унизить вс наши извстности, стараясь уменьшить литературную репутацію Державина, Карамзина, Жуковскаго, Баратынскаго, Языкова, Хомякова, и на мсто ихъ превозносятъ И. Тургенева и . Майкова, поставляя ихъ такимъ образомъ въ одну категорію съ Лермонтовымъ, который, вроятно, самъ избралъ бы себ не это мсто въ литератур нашей. Слдуя тому же началу, О. З. стараются обновить языкъ нашъ своими особенными словами и формами.

Вотъ почему мы осмливаемся думать, что какъ О. З., такъ и Маякъ, выражаютъ направленіе нсколько одностороннее и не всегда истинное.

Сверная Пчела боле политическая газета, чмъ литературный журналъ. Но въ неполитической части своей она выражаетъ такое же стремленіе къ нравственности, благоустройству и благочинію, какое О. З. обнаруживаютъ къ Европейской образованности. Она судитъ о вещахъ по своимъ нравственнымъ понятіямъ, довольно разнообразно передаетъ все, что ей кажется замчательнымъ, сообщаетъ все, что ей нравится, доноситъ обо всемъ, что ей не по сердцу, очень ревностно, но, можетъ быть, не всегда справедливо.

Мы имемъ нкоторое основаніе думать, что не всегда справедливо.

Въ Литературной Газет мы не умли открыть никакого особеннаго направленія. Это чтеніе по преимуществу легкое, — чтеніе дессертное, немного сладкое, немного пряное, литературные конфекты, иногда немного сальные, но тмъ боле пріятные для нкоторыхъ невзыскательныхъ организмовъ.

Вмст съ этими періодическими изданіями, должны мы упомянуть и о Современник, потому что онъ также литературный журналъ, хотя признаемся, что намъ не хотлось бы смшивать его имя съ другими именами. Онъ принадлежитъ совсмъ другому кругу читателей, иметъ цль совершенно отличную отъ другихъ изданій, и особенно не смшивается съ ними тономъ и способомъ своего литературнаго дйствованія. Сохраняя постоянно достоинство своей спокойной независимости, Современникъ не вступаетъ въ запальчивыя полемики, не позволяетъ себ заманивать читателей преувеличенными общаніями, не забавляетъ ихъ праздность своею шутливостью, не ищетъ блеснуть мишурою чужихъ, непонятыхъ системъ, не гоняется тревожно за новостію мнній и не основываетъ своихъ убжденій на авторитет моды; но свободно и твердо идетъ своей дорогой, не сгибаясь передъ наружнымъ успхомъ. Отъ того, со времени Пушкина до сихъ поръ, остается онъ постояннымъ вмстилищемъ самыхъ знаменитыхъ именъ нашей словесности; отъ того для писателей мене извстныхъ, помщеніе статей въ Современник есть уже нкоторое право на уваженіе публики.

Между тмъ, направленіе Современника не преимущественно, но исключительно литературное. Статьи ученыя, имющія цлью развитіе науки, а не слова, не входятъ въ составъ его. Отъ того образъ его воззрнія на вещи находится въ нкоторомъ противорчіи съ его названіемъ. Ибо въ наше время достоинство чисто литературное уже далеко не составляетъ существенной стороны литературныхъ явленій. Отъ того, когда, разбирая какое нибудь произведеніе словесности, Современникъ основываетъ свои сужденія на правилахъ риторики или піитики, то мы невольно жалемъ, что сила его нравственной чистоты истощается въ заботахъ его литературной чистоплотности.