— О, значит, я могу считать себя суперменом.

— На звание народного супермена ты не тянешь, но можешь быть моим личным. Если серьезно, я не могла сказать конкретно, каким должен был быть этот спаситель. У меня не было идеи, откуда бы он появился. Но характер... Он был бы душевным и обязательно слышал бы меня. Похоже, большего мне не нужно было — самое важное, это когда тебя слышат. Прошло время немого кино.

— Он появился, да?

— Мы чаще всего получаем то, что можем вообразить себе. Ты, можно сказать, из моей мечты. Будто туман вокруг этого долгожданного спасителя развеялся, я увидела тебя, который, оказывается, все это время был на расстоянии телефонного звонка.

— Так привыкаем к картинке вокруг себя, что не замечаем в ней главного. Говорится же: хочешь что-то спрятать — положи на самое видное место.

— Наверное, Погода, главное то, что мы все-таки нашлись. Мне хорошо благодаря тебе. Ты подарил мне новые горизонты. Вроде бы что-то такое уже было, но с тобой все совсем по-другому. Вот эта новизна — разве это не самое главное между мужчиной и женщиной?

— И у меня так. С тобой.

— ...Я сейчас понимаю, что давно люблю тебя. Это чувство жило глубоко-глубоко, я никогда не давала ему воли. Оно было дружбой. Совершенно искренней, без женских ожиданий, которые многое портят. Если ждешь и в итоге не получаешь, все самое светлое сменяется ненавистью. Мне хватало того, что ты был рядом. Не в двух шагах от меня, не на соседнем кресле. Ты был в моей жизни — и этого было достаточно. Да, были мужчины, которых я любила тоже. Но не так.

— Да, ты еще умудрялась мне часами о них рассказывать. Злилась на них, вычеркивала из памяти, а спустя некоторое время отвечала на их звонки, все начиналось заново, а потом снова заканчивалось.

— Но что поделаешь? Говорят же, удары в спину чаще всего наносят те, кого защищаешь грудью. Тем более мне. Я влюблялась в глаза, не думала о том, что меня ждет с этим человеком. Любовь, как губка, легко впитывает не только все прекрасное, но и всю человеческую грязь — ложь, измену, унижение.

— Мне кажется, Водопад, что проблема в нас, людях. Мы даже в любви не можем избежать напыщенного эгоизма. Неужели невозможно просто быть рядом?

— Пить одну большую кружку кофе на двоих, покупать угги одинакового цвета, прятать в своем шарфе твой замерзший подбородок, бегать под дождем короткими перебежками из укрытия в укрытие. Проживать зиму с мыслями о летней Италии, потом вырваться, в конце концов, туда, чтобы обходить кафешки на солнечных площадях и объедаться сырными равиоли.

— Тебя послушаешь, хоть кино снимай. Все такое романтичное-романтичное.

— Ты привыкай, Погода. Так оно и будет. Никогда не поверю, если ты скажешь, что это все тебе чуждо. Я же хорошо помню, как это было у тебя раньше... С ней. Слова, которые вы говорили друг другу, не стесняясь людей. То, как ты на нее смотрел. Столько любви, нежности... Помнишь, как ты звонил мне среди ночной метели и кричал мне трубку: «Водопад, я скоро папой стану». А я потом полночи успокаивала ее, она волновалась, как ты доберешься до города в такую непогоду, еще и ошеломленный такой новостью... А ты появился под утро, весь мокрый, чихающий. Но с букетом калл. Двадцать один цветок. Я прекрасно помню.

— Да... Я их купил у знакомого цветочника. Попросил его приехать среди ночи, открыть магазин и продать мне каллы...

— Прости меня, глупую. Я знаю, мои слова бьют по больным местам.

— Все нормально, Водопад. Наоборот. Ты вот вспомнила все это, я слушал, и, веришь, у меня внутри все улыбалось. Меня не мучает совесть из-за того, что я ей чего-то недодал. Я старался быть для нее всем, не знаю, насколько у меня это получалось. То, что случилось, конечно, отразилось на мне. Я стал другим, быть может, и хуже, отчаяннее. Но зато теперь у меня есть ты, и я есть у тебя. Мы вместе пойдем дальше.

— Уже идем.

Я целую тебя и не слышу своего сердца. Оно будто исчезло, теперь на его месте — светящаяся пустота, из которой прямо в вены струится озорной весенний бриз. Ты целуешь меня в ответ кокетливо и отворачиваешься, это такая игра, и я могу обещать только одно: я так долго не продержусь.

Не могу насытиться тобою, пьянит твой запах, шум волн в тебе и твои волосы темно-сливового цвета, рассыпанные по подушке. Не узнаю себя рядом с тобой, я родился снова в тебе, но я помню себя «до» и «после». Трудно поверить, что рядом со мной, который еще полгода назад был готов окончательно сдаться, тихо доживал бессмысленные дни, сейчас она — нежная, заботливая, чувственная. С такими удивительными губами. Я об этом даже не мечтал, представить не мог подобного в гулкие часы одиночества, не выискивал в череде недолгих увлечений.

Она — старинный друг, верный друг, родная и одновременно незнакомая. Открываю ее себе по-новому и понимаю, как мне повезло. Она думает обо мне. В любое время. Вне моих настроений, порой и проблем. Это самое важное для меня. С того дня, как потерял семью, я искал именно таких отношений. Не говорил об этом вслух. Но в глазах каждой женщины, с которой знакомился, я пытался разглядеть одно: заботу обо мне, искренность.

А видел чаще всего другие заботы — о моей квартире или кошельке, о размере удовольствия, которое я могу обеспечить, но только не обо мне. Не злился, не пытался обмануться. Но надежды у меня уже почти не было. Так и прожил бы в своей маленькой квартире с большим балконом, предоставленный самому себе, если бы не она. Водопад.