Шрифт:
— Боже, кого я вижу! — воскликнул Серов, встав из-за стола. — Вот не ждал! Да ты проходи, садись...
Капитан засуетился, подвинул к нему мягкое кресло.
— Прямо как с неба свалился.
— Считай, что с неба.
— Возгордился ты, брат, — шутливо посетовал Серов. — С тех пор как ушел я с флота, ни разу ко мне не заглянул. А как там Павел Сергеевич?
— Командует «Бодрым».
— Что командует, знаю. А вот как ты с ним, ладишь?
— А чего нам делить? Моря для всех хватит...
— Я не о том, — заметил Серов. — Помнишь, брали у нас воду, ну, там, в океане? Сильная волна, никак не могу подойти к борту корабля, а Скляров кричит в мегафон: ты что, мол, на дельфине сидишь или судном управляешь? Давай, говорит, поворачивай влево и сразу к борту. Умен Скляров, да нрав у него крутой.
Леденев, будто не слыша его, сказал:
— А ты, вижу, не изменился. Разве вот седины прибавилось...
Серов тряхнул головой.
— И ты, Федор, постарел. — Он закурил. — На всю жизнь я тебя запомнил. Крестный мой... Тогда, в сорок втором, вы спасли нашу подводную лодку. Со мной в отсеке было трое. С виду крепкие ребята, а сознание помутилось. У меня тоже голова кругом пошла, но не выдохся, силенка была... Да, вовремя вы подоспели...
Они беседовали по душам, вспоминая прошедшие годы, и каждому было приятно от мысли, что здесь, на море, пересеклись их судьбы.
— А как Надя? — спросил вдруг Леденев.
— Надя?.. Как дочь она мне... Она же сирота! Увез ее подальше от лимана, чтоб горе свое забыла. А теперь вот уходит с судна.
— Вот-вот, — подхватил Леденев. — За тем и пришел к тебе... Можно ее увидеть?
Серов сказал, что она уехала на Кубань за сыном.
— Вроде собирался ехать ее муж Костя Гончар, да его посадили на гауптвахту. Это она мне сказала, Надя...
— Да, так получилось... — Леденев с минуту помолчал. — Ну, и как же теперь?
— Я устрою ее на узел связи, — сказал Серов. — Там работа не трудная, сиди себе за радиоприемником и слушай эфир. А сына определим в наш детсад.
«Душевный человек, — подумал Леденев о капитане. — Пожалуй, надо ему сказать о Кесареве. Он должен понять, ведь Вера — его дочь...»
— Вы с нашим Кесаревым знакомы? — спросил Леденев.
Серов усмехнулся.
— Сережу Кесарева? Кто же из рыбаков его не знает, а? Минер каких на флоте мало.
— Я не о том, — смутился Леденев. — Ваша дочь Вера...
— Я вас понял, — прервал его Серов. — У меня был разговор с Верой. Она уезжает. Далеко уезжает. С мужем уезжает.
Они долго еще говорили, а в заключение Серов доверительно сказал:
— Ничего, все уладится...
Кесарев собирался на берег, когда ему принесли письмо. Он узнал почерк Наташи и, сам не зная почему, разволновался. Ему казалось, что вспышка ревности у Наташи угасла, и она по-прежнему будет для него ласковой и доброй. Но он ошибся, все оказалось очень серьезно.
Кесарев с нетерпением разорвал конверт.
«Сергей, к тебе я больше не вернусь, — писала Наташа. — И ты не жди. Не жить нам больше вместе. Я не придумываю, это — правда. Все кончено, ты женился на мне не по любви, а в отместку Вере. Я это давно поняла. У меня теперь одна радость — сын. Можешь не сомневаться, что я сумею воспитать его настоящим человеком. Я сделаю все, чтобы он забыл тебя, потому что ты оказался недостойным отцом.
Вышли, пожалуйста, все мои и сына вещи...»
Кесарев свернул листок, на душе стало холодно, будто льдинка туда попала.
— Сергей, ты разве не ушел в город?
Это в каюту заглянул Грачев.
— Нет, а вот теперь пойду. И знаешь куда? — Глаза у Кесарева засверкали. — К Вере. Не веришь? Она сказала, что когда мне тяжело, я могу к ней прийти, А мне сейчас очень тяжело...
— Глупости, — бросил Грачев. — Подумай о Наташе.
— Она сама о себе подумала...
— Напиши ей, объясни все, — Грачев добродушно улыбнулся. — Ну? Садись за стол и пиши.