Вся дружина Карташевой была в полном сборе. Из пятидесяти двух женщин осталось ровно сорок, двенадцать наиболее подготовленных в медицинском деле были направлены в госпиталь, где число раненых увеличивалось день ото дня.

Вера разделила оставшихся, как приказал Михаил Дмитриевич, и объявила:

— В первой группе будет старшей товарищ Панина, вторую группу я поведу сама.

Ее стали спрашивать наперебой: «А когда выступаем? Куда? Что брать с собой?»

Она терпеливо объяснила: кто идет с Паниной, выступают сегодня к мосту, в расположение 217-го полка; а кто идет с ней, переправятся через Урал завтра на рассвете. Надо взять больше патронов, санитарные сумки, наличные бинты. За Уралом придется еще оказывать помощь раненым.

Васена сказала полушепотом:

— Я пойду с тобой, Верочка.

Она ответила громко, чтобы слышали все:

— Приказ есть приказ, товарищи. Но вы добровольны, и если кто почему-либо не готов защищать город, может оставаться в городе. Есть такие?

Таких не оказалось.

Вера распустила свою группу до условленного времени, пошла проводить панинскую. Тут были почти одни девушки, многим из них гражданская война помешала выйти замуж. («Да и не каждая выйдет после войны», — думала Вера, оглядывая шеренгу за шеренгой.) Вид у них был торжественный: девчата шли под огонь с той показной решимостью, что с головой выдает необстрелянных людей. Дружинницы были одеты в телогрейки, полученные накануне, и это придавало им некое солдатское единообразие, не говоря уж о карабинах и накрепко прихваченных к талии подсумках. Но обувь самая разная, у кого что нашлось, — ботинки, мужские сапоги, выходные гусарики.

Василиса крупно шагала впереди, высокая, выше всех в своем отряде, и по-командирски подтянутая. Кроме новенького карабина, отливающего светлой желтизной, сбоку у нее мирно покоились гранаты на затянутом поясном ремне. (И откуда она их достала?)

Показался берег. Вечернее солнце, большое, багровое, нависало над зубчатым пойменным лесом — там, где, должно быть, горная Сакмара со всего разгона кидается встречь Уралу, и они, крепко обнявшись на виду у города, спешат поскорее уйти в степь.

— Вы куда это, бабоньки? — остановил их часовой в самом начале окраинной улочки.

— К мосту, — хмуро ответила Панина, недовольная бесцеремонным обращением.

— Жить, что ли, надоело? Так молодые, как я погляжу.

— Оставьте шуточки, — сказала Вера. — Где товарищ Башилов?

— С этого бы надо и начинать. Идемте, провожу.

Замыкал набережную улочку каменный двухэтажный дом искусной фигурной кладки, с цветной керамической облицовкой по фасаду. Около железных ворот толпились вооруженные люди, на крыльце стоял комиссар 217-го полка Башилов-младший. Вера узнала его сразу, худенького, тщедушного на вид, никак не похожего на своего старшего брата Ефима.

— Какое такое войско прибыло к нам? — спросил Марк Башилов Панину, но, увидев Карташеву, легко сбежал с крылечка. — А-а, Вера Тимофеевна, рад приветствовать!

Он быстро осмотрел жиденькую колонну, приветливая улыбка на его лице погасла.

— Видите, товарищи, до чего мы с вами довоевались, а?.. — обратился он к своим бойцам.

Вера поняла, что у них был серьезный разговор, — определенно о ночном отходе из-за Урала, — и Башилов под настроение упрекнул бойцов женской помощью.

— Вон они, казачишки, весь день таращат глаза на город. — Он мотнул головой в сторону Ситцевой деревни за рекой. — А тут буржуа все крыши промызгали в ожидании дутовцев. Сколько еще они будут обмениваться взглядами?..

Красноармейцы молчали, никто не проронил ни слова, даже тот словоохотливый часовой, что остановил отряд.

— Что ж, Вера Тимофеевна, люди нужны позарез, особенно сестры милосердия, — сказал Марк Башилов после некоторой паузы.

— Мои девушки умеют стрелять неплохо. Вы не держите их в тылу.

— Какой тыл? Тыла больше нет. Сами видите: полк в черте города...

И как бы в подтверждение его слов, низко над окраиной сухо лопнула шрапнель. Бойцы в одно мгновение попадали на землю, да и Башилов, повинуясь солдатской реакции на близкий разрыв, неловко вобрал голову в плечи. А дружинницы как остановились, так и стояли, не успев понять, в чем дело. Когда все тут же вскочили на ноги, стараясь не глядеть в их сторону, Башилов заговорил, посмеиваясь:

— Эдак нельзя, товарищи женщины, вести себя. На войне важно не только вовремя подняться, важно и вовремя упасть. Земля-матушка всегда спасает. Видите, в какую краску вогнали моих орлов! Они не из робкого десятка, не раскланиваются перед шальными пулями, но знают, что красоваться под шрапнелью тоже Ни к чему. — И добавил совсем уже весело: — Новички могут поставить в смешное положение каких угодно храбрецов!

— Привыкнут, Марк Андрианович, — заметила Вера.

Башилов взял ее за локоть, они отошли в сторонку.

— Как Михаил Дмитриевич?

— Расстроен, что сожгли мостовой настил.

— Поторопились мы, Вера Тимофеевна. Как стемнеет, заново выложим настил. Благо доски нашлись на заводе «Орлес». Михаил Дмитриевич не собирается в наш полк?

— Он завтра будет в двести восемнадцатом.

— Везет моему Ефиму, вечно на глазах у начальства.

— Это хорошо или плохо?

— Да как вам сказать, Вера Тимофеевна? Хорошо потому, что, где начальство, там и подкрепления, а плохо оттого, что у нашего брата подчиненного руки не свободны при начальстве.