— Не совсем.

— А почему?

— Я полагаю, что победа должна была окрылить меня, но судья Норвуд прав. Просто Пейдж не представил достаточно убедительных доказательств. В такой позиции любой мог бы выиграть подобные слушания. Если это все, что окружной прокурор может сделать, то до самого суда дело просто не дойдет.

Однако я сама точно не знаю, кто же он такой — Мартин Дариус? Муж и отец, который нашел своих любимых жену и дочку жестоко убитыми, или действительно убийца, разделавшийся со всеми этими жертвами на стройплощадке. В первом случае мне следовало бы гордиться сегодняшним днем, а во втором?..

— Так ты полагаешь, что он виновен?

— Я бы так не сказала. Мартин изо всех сил уверяет меня, что он невиновен, и у меня нет никаких веских причин, по которым я могла бы ему не верить. Но в душе я не знаю, кто виноват в происшедшем как на заброшенной стройплощадке, так и тогда, в Хантерс-Пойнте.

— А если тебе удастся наверняка узнать, что Дариус и есть тот самый убийца с розами, ты все равно будешь защищать его интересы?

— В Америке существует юридическая система. Она, конечно же, несовершенна, но при этом прослужила нашему государству целых двести лет. И суть этой системы заключается в том, что каждый имеет право на справедливый и непредвзятый суд, независимо от того, что он совершил. Если начнется дискриминация — по любому поводу — вся система рухнет в один миг. Настоящее испытание нашего правосудия как раз и начинается в тот момент, когда на скамье подсудимых оказываются либо Банди, либо Менсон, то есть те, кого все боялись и ненавидели. Если даже таких монстров мы судим по всем правилам, то тем самым мы даем понять миру, что в Америке Закон — не пустое место.

— А ты могла бы предположить какое-нибудь дело, от которого ты бы отказалась? — поинтересовалась Слоан. — Например, тебе попадется клиент настолько омерзительный, что совесть просто не позволит защищать в суде его интересы?

— Этот вопрос следует задать себе еще в самом начале карьеры адвоката по уголовным делам. Если есть хоть какой-то клиент, которого ты не в состоянии защитить перед судом, то лучше не заниматься этим делом вовсе. — Бетси взглянула на часы. — Послушай, Нора, сегодня у меня тяжелый день. Мне еще надо удостовериться, что залог будет отправлен в срок, а после этого я поеду к маме, она присматривает за моей Кетти. Поэтому из офиса я уйду пораньше.

— А Кетти — твоя дочь?

Бетси только улыбнулась в ответ.

— Как бы мне хотелось повидаться с ней.

— Я скоро тебя с ней познакомлю, да и с моей мамой тоже. Они тебе очень понравятся. Может быть, встретимся как-нибудь за ужином?

— Великолепно, — согласилась Слоан.

— Лайза Дариус ждет вас в офисе, — сообщила Энн, стоило Бетси появиться на пороге. — Надеюсь, вы не против. Она выглядела очень удрученной и даже боялась остаться в приемной.

— Все в порядке. Лайза уже знает, что Мартина собираются отпустить под залог?

— Да. Я спросила ее, как судья вел дело, и она сказала, что вы выиграли слушания.

— В суде я ее не видела.

— Я позвонила Лайзе, как только вы попросили вызвать ее в суд.

— Уверена, что ты в точности исполнила мою просьбу. Послушай, позвони немедленно Терри Старку из «Дариус констракшн», — попросила Бетси секретаршу, написав на листке бумаги нужный телефон. — Я объясню ему, как оформить перевод залога по почте. Ему нужно достать чек на сто тысяч долларов. Если возникнут какие-то проблемы, то тут же вызывай.

С первого взгляда Бетси даже не узнала Лайзу. Сейчас на ней были узкие джинсы, голубая водолазка и пестрый лыжный свитер. Длинные волосы были убраны назад и перевязаны французской тесьмой, а изумрудно-зеленые глаза покраснели от слез.

— Лайза, с вами все в порядке?

— Никогда не думала, что его выпустят. Я так напугана.

— Почему?..

Лайза закрыла ладонями лицо.

— Потому что он очень жесток. Никто не знает, как он жесток. На людях он само очарование. Иногда он бывает очень мил и со мной, когда мы совсем одни. Мартин задаривает меня цветами и драгоценностями. Когда он хочет, то относится ко мне, как к королеве, и тогда я забываю, что он собой представляет на самом деле. О Господи, Бетси, я думаю, что это он убил всех этих женщин.

Услышанное ошеломило Бетси, а Лайза вновь начала плакать.

— Может быть, вам принести воды?

Лайза отрицательно покачала головой.

— Через минуту все будет в порядке.

Затем они молча сидели рядом, пока Лайза окончательно не успокоилась. В окно светило зимнее солнце, а воздух казался настолько хрупким, словно готов был вот-вот рассыпаться на миллионы кусочков. Лайза вновь заговорила с какой-то лихорадочной быстротой:

— Я теперь понимаю, через что пришлось пройти Андреа Хаммермилл. Ведь сама женщина никогда не захочет, чтобы кто-то узнал про ее беды, и еще тяжелее, когда есть что вспомнить, когда в вашей жизни были и прекрасные времена и когда ты еще продолжаешь любить этого человека.

Лайза вновь разрыдалась. Плечи ее задрожали. Бетси хотелось успокоить собеседницу, но в то же время ей необходимо было узнать все подробности относительно своего клиента: каким образом ему удалось довести собственную жену до такого состояния? Поэтому Бетси не стала проявлять излишней жалости, а спокойно ждала, пока Лайза вновь успокоится и продолжит свой рассказ.

— Я люблю его, ненавижу его и боюсь его, — с какой-то безнадежностью в голосе произнесла Лайза. — Но если это… если он…