Себастьян не ответил. Он решил, что красноречивое молчание скажет больше слов. И черт с ней, с репутацией Одрианны!

– Долг призывает меня передать вам слова хозяина гостиницы, который сообщил мне, что мисс Келмслей выстрелила вам в руку и ранила вас, сэр.

– Хозяина гостиницы тут не было, так что он не может ничего знать, – заявил Себастьян. – Прошу вас поверить моему слову: здесь был третий человек, мужчина, как я вам и сказал. Если вы потребуете, я поклянусь в том, что она ни в чем не виновата. При необходимости я буду ходить на суды квартальных сессий [1] , но я бы попросил вас избавить ее от них, тем более что обвинение совершенно нелепо.

Сэр Эдвин покраснел. Потребовать такого от джентльмена, который дал ему честное слово, – это оскорбление. Мысль о том, что лорда Себастьяна обвиняли в том, чего не было, приводила его в смятении. И все же он бросил еще один нерешительный взгляд на Одрианну.

– Странно, что она еще здесь, учитывая вашу роль в этом расследовании, лорд Себастьян, – промолвил сэр Эдвин. – Мне бы в голову не пришло, что вас двоих могут… связывать продолжительные отношения.

– Но эта странность ведь не имеет отношения к вашим обязанностям, сэр?

– Да, сэр, вы правы! Если здесь был третий человек, не имеет. Я постараюсь не упоминать ее имени при расследовании, но если этого у меня не получится… Может быть, мне стоит сказать, что мисс Келмслей приехала сюда, чтобы раздобыть какую-то информацию, связанную с деятельностью ее отца? Это могло бы как-то объяснить ее присутствие, не очерняя ее репутации.

– Можете говорить что хотите, сэр, и пусть другие думают что угодно. Правда в том, что она не стреляла из этого пистолета, – заверил его Себастьян.

Сэр Эдвин кивнул:

– Кажется, я понимаю, что тут произошло, сэр. Себастьян взглянул на свои карманные часы.

– Сэр Эдвин, первая карета отправляется в Лондон через пятнадцать минут, – сказал он. – Мисс Келмслей хочет вернуться домой. Я прошу вас спуститься вместе с ней вниз и проводить до экипажа, чтобы любопытные и грубияны не засыпали ее вопросами.

Сэр Эдвин приосанился.

– Разумеется, – согласился он. – Думаю, и тех и других там внизу хватает. И избавить мисс Келмслей от их расспросов – дело доброе. – В его глазах вспыхнул новый огонек. Критический, как показалось стоящему перед ним джентльмену, которого никогда не заподозрят в худшем, в то время как мисс Келмслей придется заплатить любую цену, которую потребуют у нее за этот нелепый эпизод.

Себастьян без слов принял эту молчаливую критику. Никто и никогда не поверит в то, что их встреча здесь стала результатом извращенной прихоти судьбы. Важно другое: сэр Эдвин не собирается отправлять Одрианну на суды квартальных сессий, где ей пришлось бы отвечать на вопросы, связанные с обвинением в покушении на жизнь брата маркиза.

Себастьян подошел к стулу.

– Мисс Келмслей, сэр Эдвин все разузнал, и он удовлетворен, – сказал он. – А сейчас он проводит вас к карете.

Одрианна подняла глаза, которые все это время были устремлены на какую-то точку на ее коленях. Она стоически держала себя в руках, но теперь, похоже, немного расслабилась. В ее зеленых глазах вспыхнуло беспокойство, которое она так тщательно скрывала.

– Так я свободна? – еле слышно спросила она.

Кивнув, Себастьян протянул ей руку, чтобы помочь подняться со стула. Ее мягкая рука коснулась его руки; Одрианна слегка оперлась на нее, однако он сразу почувствовал в этом прикосновении связь с интимностью прошлой ночи. Она отпустила его руку.

Взяв ее багаж, сэр Эдвин ждал Одрианну у двери. Прежде чем выйти, она оглядела комнату, а потом посмотрела в глаза Себастьяну. Однако прочесть того, что таилось в ее взоре, он так и не смог.

Время близилось к полуночи, когда двуколка, которую Одрианна наняла возле местного постоялого двора, доставила ее домой.

В свете фонаря двуколки ее дом казался высокой черной громадиной, но Одрианна едва не застонала от облегчения, когда увидела его простую и грубую глыбу. Расположенный в стороне от дороги, так далеко от Лондона, что при желании можно было бы делать вид, что этого города и не существует вовсе, этот дом и его обитатели дарили ей тот уют и то уединение, который люди находят в настоящих домах с настоящими семьями.

Одрианна жила у Дафны всего полгода, но ей было здесь лучше, чем где бы то ни было.

Здание погрузилось во тьму, лишь в окнах гостиной сиял золотистый свет. Впрочем, Дафна наверняка не спала. Кузина либо чинит одежду, либо читает, поджидая, пока Одрианна вернется домой.

Трудно описать роль Дафны в этом доме. Она была и матерью, и хозяйкой, и домовладелицей. Правила, которые установила Дафна, были одинаковыми для всех, и это касалось абсолютно всего. Однако, по правде говоря, все обитатели дома зависели от ее щедрости.