Джордж Фезерстон шел первым. Он шел быстро, с опущенной головой и суровым лицом. На мгновение он поднял глаза, и Анна, сделав над собой невероятное усилие, попыталась изобразить прощальную улыбку. Джордж едва взглянул на нее и продолжил свой путь, как бы желая, чтобы все это побыстрее кончилось.

За ним шаг в шаг следовал Ричард Корнер. Лицо его было белым, как мел, взгляд отсутствующим. Анна понимала, что он уже в другом мире, и она молила Бога, чтобы уже ничто не вывело его из этого забвения.

Затем шли Джон Дэвис и Доббинс. Бедный Дэвис, он даже не успел воспользоваться тем, что награбил, а теперь все ушло и он тоже уходил. А Доббинс был слишком прост, чтобы осознать свою неминуемую участь. Джон Хауэлз и Пэт Карти прошли мимо нее, прикованные цепями друг к другу. Скривив губы в саркастической усмешке, они смотрели на Анну, как бы говоря: «Ты когда-нибудь видела такое?»

Томас Элл молча плакал. Его руки самопроизвольно двигались, как будто он выкручивал белье.

Ной Харвуд, старый артиллерист, имевший склонность раздавать оплеухи новобранцам, свирепо посмотрел на Анну, ядовито зашипел, сплюнул и пошел прочь.

Джек замыкал шествие, за ним шли только священники. «Странно, что он — последний, — подумала женщина. — Он всегда был впереди, когда вел их в бой, а на смерть идет позади». Он выглядел более живым здесь, в тюрьме, чем тогда, в каюте, одурманенный опиумом, с затуманенным взглядом. Сердце Анны заныло, когда она вспомнила, как они расстались. Она хотела дотянуться до него, прикоснуться в последний раз, как к брату. Да, они были друг для друга братом и сестрой: всевозможные перебранки и ревность ушли. Он остановился так неожиданно, что священник налетел на него.

— Прощай, Анна, — его голос был ровным и сильным. — Давай все простим друг другу. Я хочу умереть с достоинством.

Анна благодарно улыбнулась ему:

— Да, Джек. Ты руководил ими в жизни, руководишь и сейчас, на пороге смерти.

— Да, — он криво усмехнулся, — у ворот ада я закричу: «На абордаж! На аборда-а-а-ж!» — тут же последовал пинок.

Его крик затих. Анна медленно опустилась на пол. Мэри рядом с ней. Они не произнесли ни слова, так как нечего было сказать. Мэри осторожно взяла Анну за руку. Каждая думала о своем. Вдруг Анна почувствовала горячую благодарность к этому ублюдку Лоэсу, что ему в голову не пришла мысль сделать их свидетелями казни. В этот день там и так будет достаточно зевак. Анна надеялась, что все, особенно Джек, будут мужественными до конца, что они не дадут ни одному из жалких лицемеров повода сказать: «Посмотрите, эти пираты к тому же еще и трусы.»

Ночью к ним зашел охранник, который приводил Джека. Он принес еду.

— Рассказывай! — потребовала Анна, как только он вошел.

— Говорят, они умерли с честью. Рэкхэм перед казнью произнес речь.

— Что он сказал?

— Он просил за вас. Сказал, что вас заставили, что вы все делали против своей воли, — он скептически взглянул на женщин. — На него тут же закричали, чтобы он замолчал, но он продолжал, не моргнув глазом.

Картина, описанная стражником, отрезвила их, женщины дали обет умереть с достоинством. Они до конца осознали свое положение, и в камере стало тихо. Они больше не думали о побеге, они думали о том, как будут умирать.

Через два дня к ним в камеру пришел сам губернатор Лоэс. В сопровождении трех охранников он, как бы прогуливаясь, вошел в камеру, состроив презрительную гримасу.

Анна не встала со скамейки, только взглянула на Мэри, лежавшую в своем углу, затем села, выпрямив спину:

Лоэс не тратил времени на любезности:

— Итак, мадам, вот мы и встретились снова. Но теперь нет Чидли Бэярда, чтобы защитить вас.

— Или дать вам взятку, — вкрадчиво произнесла Анна.

Лоэс язвительно рассмеялся.

— Я не ожидал ничего другого от известной девки Бонни. Я пришел только, чтобы сообщить, что суд над вами назначен на 28 ноября. Осталось меньше девяти дней. Так как я не хочу, чтобы благочестивые вдовушки приставали ко мне в страхе за ваши души, я пришел спросить, не нужно ли вам чего-нибудь? Священник? Библия, может быть? Я слышал, что даже у пиратов есть душа.

Мэри только пожала плечами и отвернулась, не желая, чтобы хоть что-то нарушило ее душевное равновесие. Анна понимала, что лучше всего сделать то же самое, но не могла устоять перед возможностью попрепираться с ним.

— Пиратам нужны души, потому что они каждый день спорят со смертью. Губернаторам — нет, потому что они уже принадлежат дьяволу. Вам, держу пари, душа нужна, как телеге пятое колесо.

Лоэс натянуто улыбнулся, но на лице у него было мало радости.

— Ни малейшей попытки завоевать мое расположение. Или смягчить свою участь.

— Разве это возможно?

Он рассмеялся, на этот раз с наслаждением:

— Нет, мадам, ни на йоту.

Она отвернулась. Лицо ее окаменело.