Поддавшись неясному, мимолетному желанию, она шагнула к Виктору, прижалась к его груди и порывисто, чувственно поцеловала в сухие твердые губы.

– Ну, вы даете! Уже прямо при детях себе такое позволяете! – раздался за спиной изумленный возглас Валерии.

Алеся смущенно отпрянула от Виктора, чувствуя, как вдруг запылало лицо и жаркая волна прокатилась по телу, быстро сменяясь волнующей прохладой.

– Я готова! – сказала она каким-то не своим, деревянным голосом, пытаясь устоять на ставших неожиданно слабыми ногах. Только руки Виктора, обхватившие за талию, не позволили ей бессильно опуститься на пол.

Крошечный ресторан, спрятавшийся в старом парке на высоком берегу узкой, но бурной речушки, уже ждал гостей. На небольшом паркинге стояли весьма приличные автомобили. Высокие, тяжелые двери были гостеприимно распахнуты, а на гранитном крыльце высилась фигура метрдотеля в смокинге, с бутоньеркой в петлице, словно у свадебного генерала. Алеся вдруг почувствовала себя Золушкой на первом балу. Виктор помог ей выбраться из джипа и, поправив наброшенную на плечи шубу, галантно взял под руку. В ярко освещенном зале оказалось довольно многолюдно. Едва Виктор с Алесей вошли, загремела музыка и они увидели, что к ним приближается девушка потрясающей красоты с огромным букетом цветов. Потрясенная Алеся даже не сразу поняла, что Виктора поздравляют с днем рождения. Именно развешанные по стенам плакаты подсказали ей, что ее спутнику исполнилось сорок пять лет.

Веселье было шумным, но не по-купечески разухабистым. Поздравления, тосты, пожелания звучали со всех сторон, а Алеся, слегка расстроенная скрытностью Виктора, все не могла улучить секунду, чтобы поздравить его. Только когда он пригласил ее на танец, Алеся наконец смогла сказать ему те слова, которые рвались из глубины души.

Музыка заглушила ее голос, и, возможно, поэтому Виктор не ответил, а может, просто не захотел. Алеся обиделась, но не показала виду. Стараясь ничем не выдавать себя, она осталась до конца и, лишь когда Виктор попытался проводить ее до квартиры, остановила его:

– Достаточно! Вы и так уделили мне непозволительно много времени. Поезжайте, не думаю, что нам стоит встречаться в дальнейшем.

– Простите, Алеся, я не понимаю вас! Что произошло? Чем я вас обидел?

– Уже поздно, не нужно так шуметь. Прощайте, Виктор, мне правда было хорошо с вами, – сказала Алеся и, резко повернувшись, шагнула в скупо освещенный подъезд.

Лишь когда машина выехала со двора, слезы, уже ничем не сдерживаемые, хлынули из глаз. Она стояла на лестнице и горько рыдала. Единственный мужчина, повстречавшийся ей на жизненном пути, в которого она влюбилась, как восьмиклассница, так и не ответил на ее слова любви, которые она так долго и мучительно вынашивала, берегла, никогда не произносила вслух. Они так и остались неуслышанными. Ядовитая горечь разъедала душу, травила исстрадавшееся сердце, подступала к горлу отвратительно вязким комком, не давая дышать. Всхлипывая, размазывая по щекам почему-то раскисшую тушь, Алеся еще долго стояла у двери, не в силах достать из сумочки ключи.

Ночь не принесла облегчения. Мокрая подушка, сбитая простыня и пустота в сожженной дотла душе. Утром Алеся, даже не умывшись, набрала номер Андрея.

– Андрюша, ты свободен сегодня?

– Да, пока никуда не собираюсь. Что у тебя с голосом? Такое чувство, что ты проревела всю ночь.

– Можно я к тебе приду? – спросила она, так и не ответив на вопрос.

– Разумеется! Мои двери для тебя всегда открыты!

– Опаньки! Да ты и впрямь, похоже, всю ночь плакала! Заходи. Чай? Кофе? – воскликнул Андрей, едва увидев Алесю.

Дашка, почувствовав что-то, не бесновалась привычно при виде гостьи, а, прижав коротко купированные уши, осторожно боднула Алесю в бедро и тихонько заскулила, словно выражая сочувствие.

Алеся сбросила шубку, нагнулась, чтобы расстегнуть сапоги, но голова после бессонной ночи закружилась, ее повело, и, если бы Андрей не поддержал, наверняка бы упала.

– Садись. Я тебе помогу, – сказал Андрей, усаживая Алесю на обувную тумбочку.

Расстегнув «молнии», он поочередно стянул с ослабевших ног сапоги, бережно растер ступни ладонями, согрел их в руках, и Алеся почувствовала, как боль уходит из сердца. Неведомо откуда взявшееся чувство благодарности захлестнуло ее. Она прижала голову Андрея к груди и принялась неистово целовать его бритую макушку. Он не сопротивлялся, лишь осторожно уворачивался, не позволяя целовать лицо.

Не соображая, что делает, Алеся запустила руки под его свитер, коснулась твердой, словно вырезанной из дерева горячей груди, обхватила за спину, прижалась что есть силы.

Андрей осторожно, стараясь не напугать, поднял Алесю на руки. Бережно перенес в комнату, молча усадил в кресло – и лишь затем мягко, но настойчиво освободился от ее объятий. Пока Алеся растерянно смотрела на него, Андрей налил ей почти полбокала коньяку. По-прежнему не говоря ни слова, сунул выпивку Алесе в руки. Она попыталась оттолкнуть бокал, причем движением столь резким, что немного коньяка выплеснулось на ковер. Дашка втянула носом воздух и недовольно заворчала.

– Выпей! – требовательно сказал Андрей, не обращая внимания на залитую коньяком руку.

– Я не хочу! – сорвалась в крик Алеся.

– Пей! Или мне придется применить силу, – жестко заявил Андрей.

Алеся прекратила сопротивляться и, схватив бокал, торопливо опустошила его.

– Еще!

Андрей плеснул еще немного и, вручив напиток женщине, присел напротив нее в кресло. Подождал, пока она выпьет, покрутил в пальцах сигарету, но, так и не прикурив, положил в пепельницу.

– Что с тобой случилось, сестренка?