Прошло четыре года, на фронте Дмитрий прошёл не только военную школу жизни, но и интимную с младшим медицинским персоналом. Ещё в Чехии часть связистов располагалась рядом с военным госпиталем. Девчушки там были что надо, некоторые весьма податливые, но и гордячки находились, не подступишься. И Дмитрий хорошо поднаторел на любовном фронте.

Он подвинул стул поближе к Ирине и приобнял её. Девушка, разрумянившаяся от вина, и вовсе зарделась. Дмитрий отчётливо понимал: с Иринкой простое времяпрепровождение не пройдёт. И настроен был вполне серьёзно: мол, жениться надо, уже двадцать два года исполнилось. Он взял девушку за руку и, подхватив за локоть, привлёк к себе. Его мужское естество, стосковавшееся по женской ласке, пришло в боевую готовность.

Через минуту Ирина лежала на кровати, подол платья задрался сверху, обнажив стройные соблазнительные ноги. Дмитрий торопливо пытался освободиться от военных галифе…

Он сполна насладился невинностью своей подруги. Та же, разомлев от любовных ласк и возлияний (к тому же сказалось действие венгерского вина), уснула.

Немного успокоившись и отдышавшись, Дмитрий почувствовал лёгкое жжение под левым соском. Он метнул взор на свою партнёршу, та мирно спала.

Дмитрий поднялся с кровати, подошёл к столу и из горлышка осушил початую бутылку вина. Затем он голышом прошёлся по комнате, открыл шифоньер [14] , достал из него довоенную ситцевую рубашку, сшитую матерью, и старые брюки. Быстро, по военной привычке, оделся, сел на диван и машинально открыл чемодан… Порылся в нём и извлёк свиток пергамента, который нашёл в замковой башне вместе с кристаллом ещё весной.

Дмитрий развернул свиток, увы, но до сего момента у него просто не было возможности тщательно изучить его. Мало того, что он не хотел привлекать к себе излишнее внимание однополчан, так ещё и немецкий язык за годы войны несколько позабылся.

Дмитрий внимательно осмотрел свиток: пергамент от времени пожелтел, чернила выцвели и приобрели коричневато-красный оттенок, в правом нижнем углу висела печать с оттиском восьмигранника, видимо при её изготовлении к расплавленному воску некто приложил перстень с крупным огранённым камнем.

Он пробежался глазами по свитку, «схватив» приблизительный смысл, мысленно возблагодарив покойную бабушку, выпускницу царской гимназии, знавшую несколько иностранных языков (в том числе и немецкий) и помогавшую ему в былые времена с уроками немецкого языка. Дмитрий порылся на книжной полке и извлёк из неё немецко-русский словарь для лингвистов ещё дореволюционного издания, в котором приводились устаревшие слова и выражения. Лингвистические изыскания Дмитрия увенчались успехом. Вскоре перед ним лежал листок, вырванный из старой ученической тетрадки, испещрённый переводом. Он удовлетворённо пробежался глазами по тексту:

«Приди, Анаэль, приди! Приди ко мне добровольно во имя Всемогущего отца, во имя мудрого сына и желающего добра и блага Святого Духа. Приди Анаэль, во имя Иеговы. Приди, Анаэль, властью, данной бессмертным Элоимом. Приди, Анаэль, пусть приведёт тебя рука могущественного Меттатрона. Приди ко мне (назвать имя читающего заклятие). Прикажи своим слугам, чтобы с любовью, радостью и миром они показали моим глазам вещи, от меня скрытые (назвать то, что хочешь увидеть в кристалле). Да будет так!»

У Дмитрия перехватило дыхание от неожиданного открытия – в его руках тайна веков. Он поставил кристалл перед собой на стол и с интересом вгляделся в него. Что Дмитрий рассчитывал у видеть в нем, он ещё не решил.

– Что ж… Будем считать, что добрая фея преподнесла мне подарок… – произнёс Дмитрий. – Думаю, что стоит испытать мою находку. А вдруг что-нибудь получится… Правда, я как комсомолец должен верить в материализм, а не в потусторонние силы… Итак, начнём…

Он собрался духом, прочитал перевод средневекового заклятия, вставляя в нужных местах своё имя и то, что он желал бы увидеть. А увидеть он пожелал свою маму, Лидию Петровну.

Поверхность кристалла стала прозрачной, словно вода. Дмитрий впился в него немигающим взором и буквально мгновение спустя увидел маму. Она лежала на больничной кровати с перебинтованной головой. Подле неё стоял врач и человек в форме НКВД, который о чём-то тщательно расспрашивал, будто вёл допрос. Лидия Петровна отвечала, НКВДэшник старательно записывал её показания в пухлый блокнот. Из увиденного Дмитрий понял: мама жива, она в больнице, по факту аварии на заводе ведётся расследование, и снимаются показания со всех пострадавших.

Дмитрий пребывал в уверенности, что мама, как бухгалтер, не имеет ни малейшего отношения к аварии, её не могут обвинить ни в халатности, ни в умышленном нанесении вреда государственному имуществу, а тем более в подрывной деятельности или шпионаже в пользу иностранных государств. Успокоившись, он разделся и подвалился в кровать к Иринке, с удовольствием накрывшись шерстяным одеялом. В голове мелькнула мысль: об этот моменте он мечтал последние три года. И вот он настал: война закончилась, он вернулся домой и Иринка греет бок в тёплой постели. На работу он непременно устроится… Что ещё нужно от жизни?..