Покойный Павел Львов, клеветник и псевдоученый, тоже умел гасить. Тот гасил с трибуны — чьи-то мечты, чьи-то теории, вынашиваемые годами.

Умеет гасить и Глеб Павлович Львов.

Как жаль, что он попал в наш славный коллектив. Какие у нас собрались добрые, верные, принципиальные люди, до чего среди них легко и радостно работается! И вот теперь среди них — Глеб. Его приняли в свою среду, как доброго товарища, но я — то знаю, какой он «добрый товарищ», Я все о нем знаю. Да ведь и все знают, но считают, что нельзя бесконечно напоминать человеку о том, что он совершил подлость. Он наказан и больше так не сделает… Он сделает что-нибудь другое, другую подлость, я в этом убежден. Почему он обо всех думает плохо? Во всем видит корысть и расчет? Вчера я был свидетелем такой сцены… Это было в кабинете Мальшета. Несколько сотрудников задержались у него после работы: шел разговор о последней статье Мальшета в «Известиях». Очередная статья, как всегда прямая, резкая, ставящая вопросы в лоб.

Надо отдать должное редакциям: они охотно печатали подобные материалы и сами время от времени давали очерки о каспийской проблеме.

Но дело плохо подвигалось вперед. Проблему Каспия можно решать только комплексно, то есть в содружестве с инженерами, биологами, экономистами, гидрометеорологами. И потому она под силу только Академии наук СССР, а не одному институту или обсерватории.

Об этом как раз и шел разговор в кабинете Мальшета. Что касается давней мечты Филиппа о дамбе через море, в академии и слушать об этом не хотели. А проект дамбы уже несколько лет отклонялся Госпланом.

— Не пойму, отчего твой проект постигла такая судьба? — огорченно проговорил Иван Владимирович.

Филипп удрученно пожал плечами.

— Для сооружения дамбы даже не требуется бетона, — продолжал Турышев, — нужен только камень и земляные работы. За два-три года дамба была бы возведена. Отличный проект, я утверждал и буду это утверждать.

Все помолчали. Васса Кузьминична вздохнула. Лиза взглянула на нее. На обеих было по нескольку кофточек: обсерватория плохо отапливалась. Барабаш задумчиво курил, поглядывал на карту Каспия. Глеб Львов стоял, прижавшись спиной к печи, в полосатом шерстяном свитере и настороженно прислушивался к разговору.

— И все же мой проект, я верю, будет осуществлен, — горячо заговорил Мальшет, — ведь иначе Северный Каспий уменьшится вдвое, пустыня подойдет к юго-востоку европейской территории СССР.

— Инших такых проектив покы що немае! — согласился Барабаш.

— А что касается предложения Гидропроекта о переброске рек Печоры и Вычегды в бассейн Волги, — сказал Турышев, — очень хороший проект, но он не зачеркивает работу Мальшета: одно дополняет другое!

— А когда он будет осуществлен? — вмешалась в разговор Лиза. — В плане семилетки его нет.

Давид Илларионович стукнул по столу кулаком:

— Шо им, у голови замутыло, не бачуть, що Каспий скоро буде горобцям по колино. Хай им грець!

И тогда Глеб сказал Мальшету:

— Напрасно ты так уцепился за проблему Каспия: невыигрышная это тема, поверь! На ней далеко не уедешь. В высших инстанциях считают, что никакой проблемы Каспия нет.

Мы с Лизой переглянулись, Васса Кузьминична чуть поморщилась, Турышев тревожно взглянул на Мальшета, и тот, конечно, заорал во все горло, что ему «плевать, как считают в высших инстанциях».

— Проблема Каспия должна быть решена и будет решена, черт побери дураков, которые этого не понимают! «Невыигрышная тема, на ней далеко не уедешь» Вот оно что…

Марфенька звонила по телефону. Говорил с ней Мальшет, а мы все стояли рядом и смотрели на него. Слышно было, как Марфенька смеялась в телефон.

— Экзамены выдержала блестяще, одни пятерки. Получила звание пилота-аэронавта. Завтра выезжает домой, — коротко сообщил нам Филипп, вешая трубку и широко улыбаясь.

— Она так и сказала: домой? — переспросил я его.

— Да, она так и сказала: домой!

От Глеба Львова Мирре Львовой.

Дорогая сестра, спасибо за ласковое письмо. Очень рад, что ты с блеском защитила диссертацию. От души поздравляю со степенью кандидата наук. Другого я, конечно, и не ожидал от тебя. Желаю еще много всяких званий, пока не доедешь до академика, в чем я нисколько не сомневаюсь.

Исполняя твое желание, подробно опишу мое здешнее житье, а также «житие» Филиппа. Он ведь у нас вроде святого. Бескорыстный чудак от науки.

Летом еще было сносно, купанье в море успокаивало нервы. Но с наступлением осени стало совсем гнусно: ветер, изморозь, гололед, туман, сырость.

Получил комнату в только что отстроенном «финском» доме. Весьма рад, что избавился от этих дураков Аяксов: надоели до чертиков.