— Я три месяца служил на базе в Мюльгейме. Великая страна. Будущее должно быть похоже на окраины Штутгарта.

— Не придирайтесь. Там я провел лучшее свое время. Моя мать работала в магазине на базе. Когда мой старик отбыл в Штаты, ВВС заботились о ней. А он отказался от отцовства и вышел в отставку. Я дружил со всеми американскими мальчишками и ходил в школу при базе, а потом чьи-то родители стали возражать. Но моя мать так поговорила с женой генерала, что та от страха не знала куда деваться.

— У нее, похоже, твердый характер.

— Настоящая немецкая фрау. Последняя хиппи старого закала. Она научила меня мастурбировать, когда мне было двенадцать, и забивать косяки. Я ее вызову сюда, как только получу повышение.

— Непременно получите. Они относятся к вам с большим уважением.

— Мне нужно больше. В местах вроде «Эдем-Олимпии» умеют ценить людей. А это не так уж и мало, если ты в самом низу лестницы.

— Не забудьте об этом, когда подниметесь наверх. Там такой разреженный воздух. Возникает искушение почувствовать себя богом.

— Богом? — Гальдер улыбнулся в свои изящные руки. — Люди здесь выше богов. Намного выше. Ведь Богу на седьмой день потребовался отдых.

— Каким же образом им удается оставаться в здравом уме?

— Это не так уж и легко. У них есть кое-что, на что можно опереться.

— Что же это?

— Неужели вы не догадались? — Гальдер говорил мягко, но с искренней озабоченностью, словно все проведенное со мной время — затянувшийся семинар, который он проводил с привлечением визуальных средств, — было потрачено впустую и этот тупой англичанин ничего не понял. — Безумие — ничего другого у них нет после ежедневной шестнадцатичасовой работы и семидневной недели. Единственная для них возможность оставаться в здравом уме — это сумасшествие.

— И «Эдем-Олимпию» это устраивает?

— Пока они держатся подальше от бизнес-парка. Фактически «Эдем-Олимпия» делает все, чтобы им помочь…

Поменявшись местами, мы выехали из гаража. Я сказал Гальдеру, что пройдусь пешком по парку, втайне надеясь найти какой-нибудь ключ к загадке: как Гринвуд успел вернуться на виллу. Гальдер осторожно съехал вниз по спиральному пандусу, но я, прежде чем выйти из машины, помедлил.

— Гальдер… вы можете вести машину? Подумайте о повышении.

— На крыше было жарковато, мистер Синклер. Мне стыдно за то, что случилось. Только и всего. Я могу вас подвезти.

— Я лучше пройдусь. Мне нужно о многом подумать, в основном о неприятном. — Я бросил взгляд на обводы офисного здания, поднимающегося над парком, как мегалитическое сооружение будущего. — Настоящий Cit'e Radieuse [20] Корбюзье {59} . Жаль, что Гринвуд не был здесь счастлив.

— Он совсем запутался. А в конце концов все его тени обернулись против него.

— Пусть даже так. — Не желая оставлять Гальдера, я показал на конверт. — Но я не думаю, что он запутался. Эти фото свидетельствуют, что все убийства были тщательно спланированы. Должно быть, Гринвуд знал, что его жертвы будут сфотографированы. Каждое место преступления — настоящая картина. Башле с его трубкой для крэка и украденными драгоценностями. Берту с его чемоданом героина. Вадим и детское порно. Каждое фото — место преступления не Гринвуда, а убитых.

— Детское порно, наркотики, фашистские идеи… не такие уж серьезные преступления по нынешним временам.

— И все же достаточно серьезные. И ведь это только вершина айсберга. Эти боулинг-клубы, дорожные происшествия… что-то во всем этом коренится глубоко порочное. Здешние шишки считают себя какими-то феодалами, которые могут ради собственного удовольствия затоптать или запороть своих крестьян.

— Вы ошибаетесь, мистер Синклер.

— Не могу поверить, что Гринвуд совершил самоубийство, — продолжал я, не обращая внимания на Гальдера. — Я уверен — он сдался. Он убил семь человек и хотел объяснить — почему. Он хотел, чтобы состоялся суд.

— Это опасная теория. Держите ее при себе.

— Он знал, что полицейские фотографии будут свидетельствовать в его пользу. Другие свидетели тоже дадут показания и подтвердят то, что видел он. Но он не учел, что у «Эдем-Олимпии» мощнейшие рычаги влияния, и на абсолютную жестокость он тоже не рассчитывал. Он сдался преследовавшей его охране где-то неподалеку отсюда — в нескольких сотнях ярдов. А они — я говорю об этом почти с полной уверенностью — отвезли его на виллу и там пристрелили.