Словом, все нужное для укрепления своего владычества англичане оставили сельской общине в Индии, но все, что было необходимо и полезно общине для производственного процесса, например ирригацию, англичане общине не дали. А своими средствами устраивать сколько-нибудь удовлетворительное орошение индийцы-общинники, конечно, могли лишь в самых убогих размерах, чисто кустарным способом.

О крутом изменении в характере эксплуатации Индии, которое произошло с начальных десятилетий XIX в., о превращении Индии из страны, экспортирующей текстильные товары, в страну, импортирующую эти (и другие) товары из Англии, об Индии как огромном рынке сбыта для английских фабрикантов — словом, обо всех этих громадной важности переменах надо говорить в связи с историей английского колониального господства в XIX в., здесь достаточно ограничиться характеристикой положения в Индии перед началом указанных великих перемен, т. е. во второй половине XVIII в.

Разложение и гибель деревенской общины в Индии — это уже явление преимущественно XIX столетия, но местами и именно там, где европейский торговый капитал утвердился особенно прочно, это разложение может быть (в самом начальном своем фазисе) констатировано и раньше XIX столетия.

Индийской деревне предстояло пережить в процессе разложения общины очень крутые времена: только со времени разложения общины народы, у которых она существовала, могут двинуться вперед по пути прогрессивного развития; это является безусловной исторической истиной, так же как и то, что существование деревенской земельной общины всегда и всюду было прочным основанием для существования самой неограниченной тирании и мелких царьков, и крупных завоевателей.

Что касается индийской промышленной деятельности, то в эпоху Великих Моголов, особенно же в XVII и в начале XVIII в., она достигла очень высокого технического уровня. Отдельные города славились своими специальностями. В Дакке выделывались муслиновые ткани, в Муршидабаде — шелковые материи, Бахар славился великолепной резьбой по металлу, медные изделия искусно выделывались в Бенаресе, ковры — в Миднапуре, шали — в Амритсаре, изделия эбеновые и вообще из драгоценного дерева — в Мадрасе и других южных городах. Что касается хлопчатобумажных материй, то эта промышленность была разбросана повсюду.

Обучение ремеслам, передача технических приемов и традиций ремесла — все это очень облегчалось приуроченностью специальностей к отдельным городам и провинциям.

Индия завоевала в XVII в. своими товарами Европу, и европейского ввоза в Индию настолько не хватало для покрытия расходов на закупку индийских товаров, что европейским купцам приходилось еще ежегодно оставлять в Индии немало золота и серебра,

«Золото и серебро не выходят из царства Великого Могола, потому что купцы при возвращении своем в Европу забирают товары местного производства, находя, что это выгоднее, чем увозить золото и серебро, и, таким образом, это не мешает тому, что Индостан, как мы сказали, является пропастью для значительной части мирового запаса золота и серебра. Эта часть золота и серебра находит несколько средств со всех сторон проникнуть в царство Великого Могола и почти ни одного исхода, чтобы выйти оттуда», — в таких образных выражениях уже цитированный мной Бернье характеризует могучую активность торгового баланса Индии в ее торговле с Европой.

В XVIII столетии сохранялось это же положение вещей: распадение империи Великого Могола не произвело в этом отношении сколько-нибудь серьезных изменений. Мало того, никогда до XVIII в. английские текстильщики так настойчиво не добивались от правительства и парламента запретительных мер против ввоза в Англию индийских товаров, как именно в XVIII столетии.

Были, впрочем, и такие, упомянутые нами раньше, индийские товары, с которыми никакая конкуренция не была возможна. Например, кашемировые шали. Они стали выделываться в Кашмире, на крайнем севере Индостанского полуострова, еще до открытия португальцами морского пути в Индию. Из Кашмира это производство распространилось в соседнем, к югу от Кашмира лежащем Пенджабе и в меньших размерах в Центральной Индии — в Раджпутане, и в восточной части страны (в Бенгалин). Это производство (по неполной и несовершенной статистике середины XVIII в.) давало в Индии заработок 700 тыс. рабочих. Индийские шали стоили от 6 до 8 тыс. франков золотом (штука), а иногда и значительно дороже.

Вывоз шел в Голландию и в Англию, а оттуда распространялся по всей Европе. Окраска этих шалей достигла в Индии высокой степени художественного совершенства.

Хлопчатобумажные и шелковые ткани вывозились из Индии не только европейцами, по морю, но и армянами и персами, частью сухим путем, частью морем, и распространялись по Персии и Турецкой империи, а отчасти и в России. Одна только английская Ост-Индская компания вывозила хлопчатобумажные материи из Индии, например, в самые последние годы XVII и в первые годы XVIII в. в колоссальных количествах (в 1699 г. — 853 034 штуки, в 1700 г. — 951 109 штук, в 1701 г. — 826 101 штуку и т. п.).

Наживались от этой торговли купцы, и прежде всего акционеры Ост-Индской компании, но промышленники горько жаловались, как уже сказано выше, и в 1675 г. уже началась агитация за воспрещение ввоза индийских материй в Англию. Ряд актов парламента (в 1689, в 1720 и 1757 гг.), постепенно повышая пошлину на ввозимые из Индии материи, либо вовсе воспрещал продажу некоторых сортов, выделываемых или окрашиваемых в Индии, либо, облагал их высокими пошлинами.

Меньшую роль, чем вывоз из Индии текстильных товаров, но все же роль очень большую играл вывоз красящих веществ, и прежде всего индиго. Теперь, после изобретения в 1897 г. лабораторией Ба-денской анилиновой фабрики искусственного индиго, натуральный индиго (из Индии — из Бенгала, с острова Ява и т. п.) не имеет, конечно, того значения, как прежде, и на мировом рынке еще до Первой мировой войны искусственный индиго на 4/5 вытеснил индиго натуральный. Но в XVI, XVII, XVIII и почти в течение всего XIX в. без натурального индиго нельзя было обойтись. Только Америка (Гватемала) и некоторые Вест-Индские острова производили, и то в ничтожном количестве, эту незаменимую синюю краску.

Таким образом, чем больше возрастала конкуренция между английскими и индийскими текстильщиками, тем больше сами же англичане должны были покупать индиго, без которого нельзя было красить хлопчатобумажные, полотняные, суконные, шелковые ткани.

И вот английская промышленность, располагавшая уже в начале XIX в. и паровыми машинами, и всеми механическими усовершенствованиями, оказалась все-таки бессильной, несмотря на всю запретительную политику, в борьбе с индийским привозом, и ситцы и шелка из Индии продавались в Англии на 50–60 % дешевле, чем английские материи. И тогда-то запретительная политика сделала окончательный шаг: на некоторые сорта материй, привозимых из Индии, была наложена пошлина в 80 % их стоимости, а ввоз других материй был вообще безусловно воспрещен. В истории Индии началась новая страница, которая и хронологически и по существу выходит за пределы темы этой первой части моей работы.