В Кингстоне стало еще веселее. У них там возле автовокзала прямо военный лагерь какой-то. Взял сумку на плечо, а как пошел — пришлось через толпу пробиваться — человек тридцать мужиков, и каждый хочет, чтоб я поехал на его тачке. Кто-то еще и всякую дребедень всучить пытается. Ну, я кое-как отбился и иду своей дорогой. Ничего себе.

Про кингстонгскую автостанцию я и раньше слыхал, но беда была не в станции. Просто в воздухе примыкающих к ней кварталов пахло жутью. Там и сям шла какая-то крысиная возня, и видно было, что здешние ребята знают, с какой стороны за ножик хвататься. Я даже вспомнил Боснию: рассказывали в новостях про какую-то там аллею снайперов. Сам я, правда, никаких минометов не видел, но в газетах в те дни только и расписывали, с каким великим арсеналом они на этой неделе очередной банк штурмовали. Так мне сейчас показалось, что те молодчики родом с кингстонской автобусной станции, не иначе.

— Эй ты, белый!

Большинство местных не то, что не пригребывались — даже внимания не обращали. Все же двум-трем приспичило меня окликнуть. Я очень аккуратно прошел мимо лотков с овощами, что были выставлены вдоль хибарок. Нельзя давать повод упрекнуть себя в неуважении к местным. Нельзя ни на кого пялиться. Нельзя никого сердить. Лучше вообще не показывать, что ты существуешь. Я вел себя тихо-тихо.

— Эй ты, белый!

Впереди поднимались высотки. Кингстон наполовину был застроен небоскребами, а другая половина напоминала разбомбленный муравейник. С Уолтемстоу — ничего общего. Даже с Тотнемом ничего.

Тут ко мне подошла женщина, спросила, куда иду. Хотелось сказать: а хрен его знает — тут бы я и зажмурился. «В центр», — говорю — пускай думают, что я это где-то прочитал, что в центр по этой дороге.

— Так это недалеко, — говорит она, — туда и вон там направо. Да скорей беги отсюда.

— Спасибо, женщина, — ответил я и пошел скорее. Скорее, побежал.

В общем, я это сделал. Дошел до центра от кингстонского автовокзала и остался жив.

Слип говорил, что ехать надо до Папайна. Взял в закусочной чашку кофе, и продавец мне рассказал, что надо сперва ехать по 14-ом до Хаф-Вей-Три, а потом на 70-ом или 75-ом до Папайна.

— Спасибо, друг, — говорю ему.

Обменял в банке денежки, а кассирша мелкие купюры отдельно дает. «Вы, — говорит, — положите крупные отдельно, а в автобусе вынимайте только мелочь. А то, бывает, поворовывают, знаете ли».

Сел на автобус, покатил по Кингстону. Я в окно даже одним глазком не смог выглянуть — висел, что называется, на потолке, и пальцем пошевелить затруднительно было. А, контролерша, собака, вообразила, что она конвоиром в тюряге работает. «Проходите», — кричит, будто между нами можно еще мизинец просунуть. Куда «проходите»?

Мы все вывалились из автобуса на Хаф-Вей-Три, и я сел на Семьдесят пятый. Проехали мимо дома, где жил Марли. Этот Семьдесят пятый — он полупустой был, всего-то сотни четыре народу, так что я хату этого Марли разглядел. Потом, немного погодя — Папайн. Все. Приехали.

Вот так и побывал я в Кингстоне. Даже не верится. Приперся к черту на рога, был в Кингстоне и хрен чего видел.

В Папайне было по-другому. Большая площадь, а по кругу — торговля. Потом те же хибары и несколько магазинчиков. Такое вроде как место для гуляний. Все друг с другом треплются. Мужики прикидываются, будто делом заняты, хоть по правде никто никуда не идет. Шум, гвалт, суета. Женщины в тенечке сидят.

Торговки кричат:

— Кому соки! А кому соки! Кому вода! Холодная вода!

Только не похоже, что им так уж охота покупателя напоить: не цеплялись, за рукав не хватали.

Я взял себе чего попить и кусок пирога. Показали мне автобус до Мейвис-Банка. С отправлением там не спешили. Пришлось ждать — не то автобуса — когда придет охота тронуться, не то народ — когда побольше набьется, не то водилу — когда всем скажет, чего хотел, не то просто попутного ветра. Через час все-таки тронулись. Автобус маленький — всего-то человек на сто.

И вот мы поехали.

В Папайне уже видно горы. Я насчет этих самых гор не очень-то. В Уолтемстоу у нас была только одна гора — чингфордский Холм. Ямайские были повыше.

К слову сказать, было их много — докуда видно глазу. По склонам лес, потом трава да кустарник, потом опять лес. Я все на них смотрел. На Чингфордский холм ни одна не похожа. Потом стал наш мини-автобус наверх взбираться. Съехали мы с дороги, сначала покатили типа по долине, а потом пошло черт те что.

Все вверх да вверх, все повороты да повороты. Деревни какие-то проезжаем, ребятишки с нашего пути врассыпную, куры, козы. Миновали рытвины. Все вверх и вверх — кажется, как раз на небо попадешь. Так где-то час ехали, по обеим сторонам — горы, только никому до них дела нет, словно они их каждый день видят. Так оно и было, конечно. И когда у меня желудок уже в глотке плясал, мы, наконец-то приехали, и мир перестал колесом вертеться. Остановились возле площади. Вот и Мейвис-Банк. А все-таки мы, оказывается, вовсе даже не наверху, а все в той же долине, и вокруг — горы. Простор — дух захватывает.

Я решил малость прошвырнуться. Мейвис-Банк походил на одну большущую кофейную фабрику с двумя школами да с полицейским участком. Люди ходят по дороге, болтают. С Кингстоном не сравнить — просто небо и земля. Мужики тут гогочут да треплются, а вовсе не думают, как бы кого-нибудь подстрелить.

И красотища кругом была — охренительная.

Поспрашивал насчет миз Люси. Вернее, спросил первую встречную, и та сразу велела пройти по торговому ряду за углом — там, говорит, ее и найдешь, твою миз Люси.