О приезде принца с внезапной инспекцией полковник Руатта был извещен заранее, старинным другом из штаба. Однако ему даже в голову не пришло отослать степняка подальше. Даронги бы все равно узнал, и тогда все выглядело бы так, будто Рудра стыдится. А стыдиться ему было нечего, в отличие, скажем, от капитана Юттайры, державшего своего смуглого пленника на цепи и в ошейнике. У капитана Юттайры были личные счеты с эртау, и по молчаливому уговору никто не замечал ни самого пленника, ни кровавых полос на его спине. Однако наследный принц мог не понять капитана Юттайру, и полковник приказал ему на время визита принца избавиться от столь экзотической детали походного быта.

Кроме того, полковнику было хорошо известно, что принц Дансенну относится к связям с простолюдинами очень легко, не расценивая их как измену. По крайней мере, именно так он и заявил, когда Рудра застал его с хорошеньким юным актером. Естественно, актер уже не мог этих слов услышать, потому как торопливо покинул кабинет, напуганный выражением лица Рудры. Принц Дансенну также поставил полковника в известность, что у мужчины есть определенные нужды, требующие удовлетворения, а именно потребность в мимолетном сексе без обязательств. Полковник повел себя очень разумно, как цивилизованный человек. Он не кричал, не размахивал кулаками и не ругался матом. Он запер дверь, выкрутил принцу руку, нагнул его над столом и отымел с поистине кавалерийским напором. Приводя в порядок одежду, спокойно сказал: «Посмеешь под кого-нибудь лечь убью». Принц разогнулся и дал ему пощечину: «Еще раз войдешь без доклада отправлю в карцер на трое суток!» Он был ниже Рудры по званию, но выше по должности, с королевскими отпрысками такое случается. У них были сложные отношения. Не то что со степняком, про которого полковник ничего не знал. Даже имени. И знать не хотел. Поэтому, когда принц ткнул пальцем в полуголого степняка и спросил: «Это кто?» полковнику было нечего ответить.

Разумеется, принц интересовался отнюдь не именем степняка. С другой стороны, вопрос его был совершенно лишен смысла, и ответить можно было только какой-нибудь остротой. Вид молодого эртау говорил сам за себя, и объяснения были излишни. Кавалерийский устав, кстати, разрешал привлекать военнопленных к работам, служащим для укрепления обороноспособности отряда. При наличии воображения к таковым можно было отнести и функции степняка.

— Полковник Руатта, вы переходите всякие границы, холодно сказал начальник штаба армии Даронги Дансенну. Неудивительно, что ваши подчиненные забыли, что такое моральный облик криданского офицера, если командир подает им подобный пример. Я ничего не доложу главнокомандующему, если вы немедленно прекратите эту варварскую практику.

— А что именно вы собираетесь доложить главнокомандующему, господин начальник штаба? Руатта саркастически поднял бровь. Что пленные содержатся в нечеловеческих условиях? Их морят голодом? Оставляют без медицинской помощи? Может быть, подвергают насилию, физическим наказаниям, пыткам? Принуждают к тяжелой работе?

Даронги схватил его за локоть и прошипел сквозь зубы:

— Ты совсем оскотинился на этой войне, Рудра! Зачем уподобляться дикарям?

— Неужели ты ревнуешь к дикарю, Даро? усмехнулся полковник, тоже понизив голос. В палатке они были одни, если не считать степняка, но брезентовые стены давали лишь иллюзию уединения. Незачем делать их спор достоянием всего лагеря. Я могу одолжить его тебе. Или просто взять в нашу постель третьим. Он только рад будет, уж поверь.

Принц невольно бросил взгляд на эртау. Тот без всякого почтения ухмыльнулся и подмигнул.

— Я тебе должен объяснять, что степняки не отказывают победителю? Это хуже, чем насилие, Рудра! с досадой сказал Даронги.

Рудра перехватил руку принца, многообещающе сжал, притягивая его к себе.

— Никогда бы не подумал, что ты против насилия, жарко выдохнул он принцу на ухо. Полковник скучал, очень скучал. А Даронги так шел черный штабной мундир и надменный официальный тон!

Принц посмотрел на полковника долгим странным взглядом. Его фиолетово-синие глаза потемнели, как небо перед грозой.

— Ты правда не видишь разницы? он высвободил руку резким движением. Полковник Руатта, я требую, чтобы вы прекратили использовать военнопленных в качестве рабов и наложников.

— Вы можете требовать чего угодно, подполковник Дансенну. Требовать, просить, угрожать. Но не приказывать. Ваши полномочия этого не предусматривают. Поправьте меня, если я ошибаюсь.

Краска выступила на щеках принца. Он несколько раз глубоко вдохнул и сказал неожиданно спокойно:

— Что ж, тогда мне не остается ничего другого, кроме как прибегнуть к опыту предков. Вызываю вас на поединок, полковник Руатта. Если победа будет за мной, то вы подчинитесь моим требованиям. И не только вы лично, но и ваш полк.

— Неужели ты хочешь скрестить со мной клинки из-за пленника, которого видишь в первый раз в жизни? процитировал полковник Руатта, демонстрируя хорошее знание классики. Это был диалог Индры и Ашурран из «Записок об эльфийской войне». «История Ашурран-воительницы» Белет-Цери тогда еще не была написана. Парень мало похож на чистого эльфа, и невинным, ты уж мне поверь, его не назовешь. Чью там честь ты собрался защищать?

— Честь криданского офицера, все так же спокойно ответил Даронги.

Опасно близко к прямому оскорблению! Румянец гнева запылал на щеках Рудры. Теперь и ему захотелось взять в руки шпагу и хорошенько проучить зарвавшегося штабиста. Если Даронги забыл, кто тут боевой офицер, превосходящий его в мастерстве фехтования на пару порядков, он ему живо напомнит. Как нарочно, и шпаги для поединка оказались под рукой, в палатке. Посылать за ними, наводя подчиненных на ненужные подозрения, полковник бы не рискнул. Пока принц писал формальный вызов, Руатта нашел потертый кожаный футляр и проверил оружие. Защитные колпачки на острия в футляре имелись, но полковник их отложил. В отсутствие секундантов было бы затруднительно установить победителя без наглядного доказательства в виде легкой царапины. Тем более, оба жаждали крови и никогда прежде не стеснялись пускать ее друг другу. До сих пор, правда, без использования холодного оружия.