Заметив, что он отвечает рассеянно, Кинтаро рыкнул и прижал к себе его голову, делая поцелуй глубже, требовательней. Чародей теперь полулежал на широкой груди степняка. Тот согнул колено, потерся им о бедро Руатты. Кажется, эксперимент удался, но следовало кое-что проверить. Руатта оторвался от губ воина и накрыл их ладонью. Кинтаро провел по ней губами и языком, мешая ему думать.

— Подожди, чуть задыхаясь, выговорил чародей. Расскажи, что ты видел! Это важно!

— Чего тут рассказывать? Сам, небось, помнишь. Мощно мы зажигали, а, Красный Лев? Иногда хотелось тебя придушить так ты клево трахался. Такому и дать не зазорно. Но я все равно мечтал о твоей узкой заднице. Дашь? Разочек? Потом. У тебя на заднице такие пятнышки золотые, как их, веснушки, да? Я просто дурел от них!

Для Кинтаро воспоминания стали как собственные. Не то чтобы Руатта сомневался в успехе, но приятно было в очередной раз получить подтверждение своим безграничным возможностям.

— Если ты эссанти, то почему дрался на стороне эртау? задал он провокационный вопрос. Сейчас сознание степняка должно само заполнить лакуны и исправить неточности.

— На тебя хотел поближе посмотреть. Ну что, насмотрелся, а как же. Жаль, что бились так мало. Я бы еще раз с тобой клинки скрестил. Будь ты из наших, я б сказал, что твою руку направляет бог Аманодзаки. Ну, бог войны по-нашему. Если б ты меня к себе не взял, я бы сам пришел, ей-богу. Когда мужик так бьется, хочется узнать, как он трахается.

— Тогда почему ты сбежал? только сейчас Руатта понял, как его занимал этот вопрос, и как хотелось узнать на него ответ.

Степняк сузил глаза и усмехнулся под ладонью Руатты:

— Вот ты вроде как умный, Красный Лев, а такой дурак. Я ж, сука, гордый. А ты так над своим парнем убивался, будто орел над орлицей. Ничего не могу сказать, парень красивый, как картинка. И тебя за яйца держал, так что больше никому вроде как места не было.

Руатта испытующе посмотрел на него, ожидая, что степняк сделает напрашивающийся вывод о личности парня, а вместе с тем и необходимые хронологические подсчеты. В шестьдесят третьем, когда была война с эртау, он еще наверняка не родился. И короля Даронги знал уже немолодым человеком, если не вообще стариком. Но эликсир не только создавал ложные воспоминания, но и мешал оценивать их критически. Нестыковки Кинтаро не смущали, и в глазах его не промелькнуло ни тени сомнения в подлинности ложной памяти. Интересно, не пострадала ли настоящая? Руатта поддразнил:

— Что, не помнишь, как глумился надо мной, обзывал чародеем-белоручкой?

— Помню, ухмыльнулся Кинтаро. Ну так я ж не виноват, я ж все забыл про нас с тобой, мне та рыжая баба память запечатала.

— А ее ты вспомнил?

У Руатты была слабая надежда, что для печати Александры все равно, состоялся ли требуемый секс в реальности или в воспоминаниях. Но увы, воспоминания, тем более наведенные магией, не считались. Кинтаро беззаботно ответил:

— Не-а, ты сам про нее говорил. И что надо трахнуться, чтобы какой-то там третий глаз открылся. Чего ждешь-то? он взял ладонь Руатты и переложил себе на ширинку. Потянул вверх по ногам полы его чародейской мантии, запуская под нее руки.

Руатта оттолкнул его и поднялся. Он крайне не любил быть объектом домогательств. Они его мгновенно расхолаживали. Сухо сказал:

— Ты сейчас под воздействием магии. То, что ты помнишь, было в действительности, но не с тобой, а лет за пятнадцать до твоего рождения.

— Чего только люди ни придумают, чтобы штаны не снимать, отозвался Кинтаро, заложив руки за голову, и слегка потянулся, красиво выпятив грудь. Руатте он ни на грош не поверил.

«Эксперимент должен быть завершен», напомнил себе чародей. Именно после той злосчастной дуэли он стал куда более щепетильным в выборе партнеров по сексу. И больше не терпел ни малейшего намека на принуждение, обман или злоупотребление властью со своей стороны (со стороны партнера он вообще никогда этого не терпел, и ничего не изменилось). Поэтому вместе с эликсиром приготовил противоядие, которое накапал в бокал и разбавил вином. Кинтаро возвел глаза к небу с видом: «Ох уж мне эти чародеи!» Но выпил. Потряс головой, прислушиваясь к ощущениям. Посмотрел на чародея, сузил глаза, и…

Его молниеносный и мощный прыжок застал Руатту врасплох. Кинтаро схватил его за горло, и они покатились по коврам и подушкам, опрокинув столик с кувшином вина, то вцепляясь друг в друга, то отбрасывая. Кинтаро был очень силен, много тяжелее Руатты. Но Руатта был маг, и даже без применения магии его наполняла такая энергия, что придавала нечеловеческую силу его хватке. Впрочем, Кинтаро больше испытывал его, чем серьезно дрался. Очень скоро штаны его оказались спущены до колен, а мантия Руатты разорвана сверху донизу, открывая голую грудь с магическим амулетом на цепочке и свободные штаны, в которые так легко было засунуть руку. Они опять целовались, чувствуя привкус крови во рту, и Кинтаро ругался:

— Сука ты, чародей, глаза твои бесстыжие! Подавись ты своей долбаной честностью, а? Ебаться хочу, сил нет. По доброй воле, безо всякой магии, бля буду!

У Руатты еще мелькнула мысль расспросить о воздействии противоядия, но тут же пропала, смытая волной возбуждения. Кинтаро встал на колени, прогнувшись в спине, припав лицом и плечами к ковру, отдавая себя, и Руатта его взял, успев только выговорить коротенькое заклинание легкого проникновения. И степняк понес его на себе, будто жеребец, который намного сильнее и больше всадника, но все-таки ему подчиняется, в бешеной скачке увлекая обоих к цели.

В пылу удовольствия Руатта едва заметил, что вторая печать вспыхнула и исчезла. Ему было не до нее, потому что степняк, так и не кончив под ним, поставил колени по обе стороны его головы и трахал чародея глубоко в горло. Могущественный чародей Руатта еще и не такое умел. Как и наглый, распутный и ненасытный вождь эссанти Кинтаро.

Полуденное солнце игриво протягивало лучи сквозь оконные витражи в спальне. Руатта совершенно не помнил, как перенес их обоих сюда. Видимо, сделал это уже в полусне. Кинтаро затрахал его до изнеможения, и он сам не остался в долгу. Никто не хотел сдаться первым. И то верно, не ограничиваться же парой раз чародею и оборотню, оказавшимся вместе в постели! С легким смущением Руатта припомнил, что у него мелькнула мысль высвободить звероформу Кинтаро и продолжить. Однако в отсутствие полной луны облик пантеры продержался бы не больше пяти-десяти минут, а потом Кинтаро бы отрубился. Ничего, и так неплохо получилось.