— М-м, нельзя же мальчиков ебать с порога, сказала Фэйд, с сожалением отрываясь от Сайонджи.

— Конечно, надо сначала в спальню отвести, поддакнул коварный искуситель.

Она засмеялась, шутливо толкнув его в плечо.

— Да я, считай, только что оттуда. Надо хоть воздухом подышать, размяться. Тебе там, не знаю, за вещичками не надо?

— Все с собой! юноша подмигнул. При входе оставил. Твой дворецкий взять хотел и чуть не рухнул. У меня же там железо одно: ножи, кольчуга, все такое.

— А меч есть? Или только эспадон?

— Обижаешь! Есть, конечно. Леди-полковник подарила на совершеннолетие. Я атаринк хотел, но где ж его взять… Даже у отца нету.

— Пошли тогда, порубимся. Целуешься ты классно, а вот как дерешься, поглядим.

Бальный зал в доме Фэйд был переделан в тренировочный. Собственно, и переделок никаких не понадобилось, пригодились и зеркала по стенам, и огромные окна до полу, открывающиеся в сад; только скользкий паркетный пол заменили на плитку да по стенам развесили впечатляющую коллекцию оружия леди Филавандрис. Даже мебель убрали не всю она часто упражнялась в драках между столами и скамейками, поскольку большинство ее приключений случались отнюдь не на большой дороге, а в тавернах и городских переулках, где толком не развернешься. Опять же, дружеские турниры с собутыльниками можно было прекрасно совмещать с пьянками.

Сайонджи немедленно прилип к стене, где висели бок о бок клинки всех стран континента, иные из которых никогда не встречались в бою: эльфийский изогнутый меч на длинной рукояти соседствовал с двусторонней тарнской секирой, метательный энкинский топорик с пламевидным джарским крисом, окованный железом посох илмаэрских пастухов с арисланской алебардой. Был тут и боевой эутангский веер, и кривые энкинские сабли, и короткие копья эссанти, и луки, от тяжелых осадных до легких разборных. Сама Фэйд везде и всюду носила прямой узкий меч в заплечных ножнах, и городская стража Трианесса к ней не цеплялась, предпочитая считать его широкой шпагой наподобие эспадона. Вид его был обманчив, ни дать ни взять вытащенное из сундука прадедовское наследство: простая рукоятка, обмотанная полосками кожи, не украшенная ни золотом, ни брильянтами, потертые ножны даже без простенькой вышивки. Но стоило только блеснуть тусклой стали лезвия, темной, как воды глубокого омута, и становилось ясно, что такому мечу не нужны украшения, он сам по себе сокровище и драгоценность: настоящий кимдисский клинок, купленный в Джинджарате. В Трианессе его прозвали «Кошмар оружейника» столько мечей и шпаг сломалось об этот меч, в турнирах, драках и просто на спор.

Надев нагрудники и перчатки, Фэйд с Сайонджи немного пофехтовали: эспадон против одной из ее тренировочных шпаг. Умения юноши впечатляли. Впрочем, чего еще ждать от парня, выросшего на границе, да еще в гарнизоне Селхира! У Сайонджи была сильная рука, быстрый и напористый стиль, и Фэйд с наслаждением отдалась поединку, чувствуя, как желание разгорается сильнее прежнего. Поединки всегда ее возбуждали, и к тому же, от парня, владеющего боевыми искусствами, всегда ждешь, что он окажется так же хорош в постели. Сталь звенела о сталь, и казалось, их взгляды тоже звенят, встречаясь, и каждый отбитый удар отдается в теле, как ласка. Но когда у Фэйд подустала рука, когда она отерла перчаткой пот со лба, а Сайонджи был все так же бодр и свеж, у нее появились подозрения. Не будь противник красив, как картинка, она наверняка заметила бы раньше.

— Ты поддаешься! возопила она возмущенно, тыча в сторону Сайонджи клинком, как обвиняющим перстом.

Он развел руками слегка смущенно.

— Прости, я думал, не заметишь.

— Я не замечу? Я что, идиотка? А ну-ка дерись в полную силу!

— Да что-то неохота в первый день службы задавать взбучку хозяйке.

— С чего ты взял, что сможешь?

Он пожал плечами с притворной скромностью, но от самодовольной ухмылки не удержался.

— Понимаешь, скучно выкладываться, когда на кону ничего не стоит. Я даже в академии зачеты по фехтовалке со скрипом сдавал. Когда рассказал, что в пятнадцать лет двух энкинов зарубил, все подумали, что заливаю. Ну чего я с тобой буду драться? Ты лучше позови какого-нибудь мужика, пусть он на тебя валит с мечом увидишь, что я с ним сделаю.

— Хвалиться все горазды, подначила она, хоть в словах его не сомневалась. Не до сомнений тут было, все наглядно. Однако Фэйд в себя верила и рассчитывала на ничью или хотя бы на долгий поединок к удовольствию обеих сторон. Хочешь меня? Ну, вот она я. Попробуй завалить.

Юный бог засиял улыбкой.

— Вот так бы сразу, сказал он и налетел на Фэйд, как ураган.

Она едва пару ударов отразила, как шпага ее, выбитая из руки хитрым приемом, полетела в угол, а Сайонджи сбил ее с ног; но упасть не дал, уложил аккуратно на пол и прижал собою горячий, сильный, с упавшими по обе стороны лица белокурыми волосами.

— Не так быстро, красавчик, она улыбалась, прижимая к его шее длинный нож, прежде висевший на поясе. Она никогда с ним не расставалась, даже ночью клала под подушку и выхватывала так быстро, что глазом нельзя было уследить.

— Сдаюсь, сказал он, подставляя губы, и нож тихо звякнул о плитки пола, а они принялись целоваться, перекатываясь друг через друга, стаскивая нагрудники, пояса и перчатки, и он пожаловался, засовывая одну руку ей под рубашку, а другую в штаны: Ну почему у меня не десять рук?

Расстегнув и задрав одежду, они наконец занялись сексом прямо на полу, что называется, на скорую руку, так же энергично и страстно, как дрались.

— Уф, что-то я не распробовала. Надо повторить, сказала Фэйд, едва отдышавшись.

— Через пять минут я твой.

— Хвалиться все горазды, она подмигнула лукаво.

Если он и прихвастнул, то не слишком, потому что через полчаса, потискавшись в купальне, они свалились в кровать и не вылезали оттуда до вечера, поддерживая силы кувшинами с вином и телячьими отбивными. И так хорошо подошли друг другу в постели, что Фэйд даже спросила: