— Владыка! — чародей рухнул на колени. — Я спешил, как мог, но…

— Зови меня графом, — хозяин дома по — доброму улыбался. — Мы довольны проделанной работой, в нужный срок мы отблагодарим тебя.

— Спасибо, хозяин… владыка, граф, спасибо! — поспешно повторил чародей, опуская голову ещё ниже.

— Мы не для того вызвали тебя, чтобы слушать твои благодарности. Мы вызвали тебя, чтобы узнать, всё ли готово для дальнейшего воплощения наших планов в жизнь. Надеюсь, ты помнишь, что для того, чтобы они сбылись, нельзя позволить россам полностью разгромить силы халифата.

— Да гра… хозяин, я помню! — покорно опустив голову, пролепетал Караахмед. — Мы должны лишь довести орков до отчаяния. Тем самым нам будет легче добиться от них нужной нам помощи.

— Ты помнишь? — в голосе графа зазвенели угрожающие нотки. — Тогда почему ты не принял всех надлежащих мер для обороны Адерозим — Манада?

— Я принял, — неуверенно произнес чародей, чувствуя в словах лорда какой-то скрытый подвох. — Люди не сумеют преодолеть мощи моих Чёрных воинов. Это им не под силу! Я сдам город только тогда, когда это станет мне выгодно.

— Да? Ты так думаешь? — угрожающие нотки в голосе говорившего приобрели иной оттенок. Теперь казалось, что в зале слышатся слова строгого учителя, выговаривающего нерадивому ученику. — Я бы на твоём месте не слишком надеялся на свою магию. Ты не знаешь мощи россландцев, ты не знаешь их силы, ты вообще не знаешь россов! Тебе только кажется, что ты знаешь их! Но мы прощаем тебе эту ошибку, ведь ты слишком молод, чтобы знать это! Россы, росландцы, рутенцы, — как не назови, всё будет одинаково, обладают непостижимой, непонятной силой, познать природу которой не дано даже нам, Великим. Они могут залить поле боя своей кровью, умереть, но всё одно победить. Если бы ты знал, сколько раз мы думали, что с Рутенией покончено и ровно столько раз мы ошибались, она всегда возрождалась. Вот почему мы не можем потерпеть даже намёка на ошибку. Что, если россы займут город до наступления тьмы? Что, если ты даже не сумеешь воспользоваться своей силой? Что тогда?

— Но Всемогущий…

— Молчи и слушай, слушай и запоминай! Никогда не надейся на владычество магии, когда тебе противостоят войска Рутении, никогда не считай невозможное невозможным. Помни: росландцы способны опровергнуть все твои представления о сущности мира. Им подвластно то, что не подвластно даже нам. Не надейся на магию! Магия может оказаться неспособной противостоять им! И потому мы повелеваем тебе явиться к Изенкранцу — пусть езжает к росскому войску. И запомни: время торопит, — лицо лорда искривилось гримасой, очень похожей на гримасу страха, но рядом не было никого (не считая павшего ниц мага), кто бы мог это видеть, и потому Всесильный господин смог без тени смущения закончить начатую фразу, — недалёк тот день, когда в наш мир явится воин другого мира. Он слаб и беспомощен, как младенец, но ему помогает сама природа. Мы должны быть готовы к его появлению, и он должен умереть. Поспеши! — граф закончил говорить, и уже не обращая ни малейшего внимания на по-прежнему коленопреклонённого чародея, взялся за перо. Коснувшись бумаги, оно издало долгий скрежещущий звук, заставивший и без того измученного и обессиленного мага вздрогнуть и вновь в который уже раз покрыться холодным, леденящим сердце, потом.

Караахмед не помнил, как выбрался на улицу, как долго шёл, удаляясь от города и замка, источавшего столь зримую магическую мощь, и только оказавшись далеко в поле, упал на мягкую, смоченную осенними дождями почву и лежал, впитывая в себя исходящие из недр силы. Наконец он поднялся, воздел над собой заблиставший в солнечных лучах посох и, ударив им в землю, исчез в сполохах сгустившегося тумана, чтобы через считанные мгновенья оказаться там, где было велено великим лордом — в апартаментах ВРИО Изенкранца. А уже несколькими минутами спустя Караахмед, преисполненный собственного достоинства (хотя разве у раба может быть собственное достоинство?) распекал ни чего не понимающего советника.

— Генерал, тобой поставленный, оказался прыти немереной, — выговаривал Изенкранцу Караахмед, всё ещё находившийся не в лучшем расположении духа. — За ним догляд и догляд требуется! Что-то хитрое он измышляет. Ежели что не заладится в наших планах, то и подарку, тебе обещанному, долгое время не быть!

— Так что же Вы предлагаете? — Изенкранц нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Поезжали б Вы сами к войску росскому, чтобы хоть временно генерала своего на укороте подержать.

— Что я, должен трястись неделями на дорогах разбитых, малоезженых?

— В Ваших же интересах, всё в Ваших же интересах! — с ухмылкой протянул Каараахмед. Затем задумчиво погладил бороду и добавил: — Я бы на Вашем месте грамоткой от государя на особые полномочия запасся, мало ли… Может, придётся ещё и другого генерала назначить?! — с этими словами чародей сделал пас рукой, ударил клюкой и растворился в облаке дыма, словно уже и не сомневался, что отъезд Изенкранца — дело решённое.

Как не хотелось воеводе продлить боевую учебу, ибо много ещё молодым ратникам преподать следовало, но медлить было уже и впрямь нельзя. Тем паче, что в войсках поползли чёрные слухи, смятение в душах солдатских вызывающие, будто пленные орки говаривали, что ждут — не дождутся они помощи, им якобы обещанной. Что за помощь ждали они, им и самим было неизвестно. Но слухи множились, обрастали подробностями, и вот уже чья-то фантазия рисовала горных витязей, в тыл войску росскому заходящих, другому же мнилась баронская конница, с гор спускающаяся, третий воображал приход нового чародейства. Во всю эту чепуху и сам воевода, и большая часть ратников, не верили, но показания орков, твёрдо уверовавших в оное, наводили на определённые размышления. Дух орочий креп, что уже и само по себе было не слишком приятным делом. Так или иначе, но дальнейшее промедление было невозможно.